Воскрешая Эдгара Аллана По и постоянно огорчая маму

Начало истории может быть сложно определить, особенно если это произошло более 30 лет назад, и, я подозреваю, в этом и заключается особенность моего последнего релиза «Первая обида» (The Initial Insult). Я не могу с уверенностью сказать, была ли знакома с По до первого класса старшей школы, но я определенно помню, как разглядывала иллюстрации Гарри Кларка 1919 года к «Бочонку амонтильядо» в учебнике по английскому и чувствовала – одним словом – ужас.

А еще – странный восторг. Я не стала ждать, пока класс, тяжко вздыхая, прочтет текст, а вместо этого быстро закончила «Амонтильядо», перевернула страницу и, проглотив «Прыг-Скок», подняла голову от книги с единственной мыслью: «Такое вообще можно писать?»

К тому моменту в своей жизни я читала только благополучные, поучительные тексты для классного чтения, но встреча с По стала переломным событием для меня. Да, человек может быть погребен заживо (на самом деле, По не раз прибегает к этому трюку). Еще его можно поджечь или позволить домашним животным съесть его разлагающийся труп.

По сравнению с этим мои темные фантазии казались совсем безобидными – но также и имеющими право на существование.

Я всегда хотела быть писателем, но мой ум не посещали тени, которые я могла бы отобразить на бумаге, не говоря уже о каких-то наградах. Сейчас, имея за плечами десяток книг и репутацию убийцы вымышленных людей, заставляющей реальных людей плакать, я понимаю, что так не только можно писать, но и можно на этом сделать карьеру.

При всем вышесказанном, моя мама почти всегда звонит мне, прочитав пилотный экземпляр моей последней книги. Поздравив меня, она обычно вздыхает и выражает надежду, что в следующий раз я напишу «что-нибудь помилее. Может быть, про кота».

Вторую часть ее желания я воплотила. Только кот превратился в сбежавшую пантеру, бродящую вокруг отрывающейся толпы старшеклассников, в то время как вирус распространяется среди тусовщиков, а в подвале происходит убийство.

И да, такое не просто можно писать, такое можно писать в книгах для подростков.

Перенося сюжеты Эдгара Аллана По в реалии современного мира, я никогда не использовала декорации Аппалачей. Да, я люблю По, но подражать ему я не собиралась... Пока черная кошка не перебежала мне дорогу на заправке и, заливаясь бензином, я не подумала, что большинство людей предсказали бы мне скорое несчастье. Будучи фанатом интерпретаций По, я решила, что черная кошка – это арбитр правосудия, опаздывающий на заседание по оглашению чьего-нибудь приговора.

И вдруг в моей голове родилась история. Кошка превратилась в крадущуюся пантеру, заброшенный дом и лужайка перед ним стали декорациями для «Маски Красной смерти». Я добавила подвал, желоб для угля, кирпичи, выпадающие из кладки, ведро цементного раствора и заклятых подруг в роли Фортунато и Монтрезора. Это все произошло за семь минут, пока я ехала домой с работы. Если что-то так быстро воплощается в жизнь, значит, оно или зрело длительное время, или это полная ерунда.

Переписка со знакомой писательницей убедила меня, что это не ерунда. Фактически, она настаивала, что моя идея не только имеет под собой основание, но это основание очень и очень прочное. Все это происходило летом 2018 года, и, хотя я определенно обдумывала заплыв на эту глубину, у меня оставались сомнения по поводу такого заплыва.

Обычно мой творческий процесс сначала идет медленно. Я обдумываю, что-то читаю по теме. А затем с бешеной скоростью пишу черновой набросок. На этот раз размышления были о том, какие истории По использовать в качестве основы, чтение по теме означало изучение более подробной информации о самой жизни По, а черновой набросок получился в форме, которую я вежливо назвала «словесная рвота».

А еще моей маме не понравилось количество настоящей рвоты в книге. К тому же она не особо прониклась сценами ругани и выпивки. К насилию она, кажется, привыкла, но однажды она заметила: «Думаю, у людей могут быть вопросы к моему родительству». В конце напряжение оказалось чересчур сильным для нее, о чем я узнала из сообщения, полученного однажды вечером, и сообщающего мне, что она не смогла читать книгу перед сном, потому что это «слишком», и она с удовольствием заменила ее чтением «Игры престолов».

Все, что моей маме казалось недостатками, я воспринимала как достоинства. Произведения По всегда несут в себе что-то темное и зловещее, и реализм, с которым они подаются, делает их еще более правдоподобными. Кровная вражда, жалящие упреки, терзающие людей годами, потерянные мечты, погребенное прошлое, и яркая вспышка знакомой улыбки, которая уводит тебя к теням – вот те элементы, которые делают произведения По такими захватывающими.

Мы, люди, признаем соседство тьмы и света. И, хотя одни из нас более склонны к познанию тьмы, чем другие, все же тьма обладает несомненным очарованием для нас. Именно эта тема взорвала мое воображение с самого начала, и она служит краеугольным камнем в нашем творчестве – моем и По.

На одной из моих любимых кофейных кружек напечатаны цитаты известных авторов, и сейчас я смотрю на высказывание Джейн Остен: «Пусть о вине и несчастии пишут иные перья».

И на это я отвечу: «Не беспокойся, Джейн. Я это сделаю».

Минди Мак-Гиннис

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ