Сериал HBO «Заговор против Америки»: успешный отход от авторского замысла Филипа Рота

Автор: Жак Берлинерблау (Jacques Berlinerblau)

Посмотрев всего лишь первый эпизод снятого на НВО «Заговора против Америки», я готов объявить, что этот сериал лучше любой киноадаптации любого произведения Филипа Рота . Для ценителя Рота такое заявление вряд ли много значит, поскольку все предыдущие попытки перенести его прозу на экран были неудачны, и в художественном, и коммерческом плане, за исключением, может быть, визуально трогательной «Элегии» Изабель Койксет, снятой по роману «Умирающий зверь».

Почему же так получается? Возможно, потому, что Рот глубоко — неизмеримо глубоко — погружается в лихорадочное сознание своих — по большей части мужских — персонажей. Как взять такого персонажа, «пустослова» (а ещё и «пустомозга»), по выражению Зэди Смит, и дать ему распространяться на экране часами? По мнению шоуранера Дэвида Саймона, воплощение такого содержания требует голоса за кадром. Саймон, однако, печалится, что фильмы с хорошим закадровым голосом можно сосчитать на пальцах.

Извечная проблема для режиссеров заключается в том, что этот внутренний «голос» — одно из самых больших достоинств прозы Рота. В личном письме Роту (хранящемся теперь в Библиотеке Конгресса) Джон Чивер пишет: «Рот — в роли какого бы из своих героев он ни выступал — обладает самым убедительным голосом из всех, что я слышал за много лет. И я не говорю о стиле; я говорю о голосе: о том, что начинается под коленками и вздымается выше головы». Если слова эти кажутся вам знакомыми, все верно: Рот элементарно вставил эту похвалу себе — дословно — в роман 1979 года «Призрак писателя».

Саймону удаётся приглушить страстный голос автора — недавно ушедшего из жизни — двумя оригинальными способами. Во-первых, он избавляется от вездесущего, назойливого присутствия рассказчика. В оригинале история рассказывается неким «Филипом Ротом». Автор начал экспериментировать с подобного рода автографической литературой в начале 70-х. В конце 80-х он набрал обороты в романе «Мы» и пустился во все тяжкие в «Операции Шейлок» . Этот последний — просто какое-то автографическое разгулье; здесь есть аж два персонажа с именем Филип Рот. После него критики, давно упрекавшие автора в написании едва замаскированной автобиографии, взбунтовались. Джон Апдайк написал настолько резкий отзыв, что из-за него, по словам Клэр Блум (Claire Bloom), ее бывший муж попал в психлечебницу. После этого в течение 11 лет Рот не налегал на автографию, а потом вдруг в 2004-м «Филип» вернулся в «Заговор против Америки» .

Адаптация Саймона — без Рота — ясно продемонстрировала, что автографическое повествование здесь и не было нужно. От переименования юного героя в Филипа Левина ничего не теряется. И тут Саймон делает ещё один мастерский ход: ведёт повествование от лица различных членов семейства Левин (ранее Рот), а не только от лица Филипа.

Заглушив голос Филипа Рота — персонажа и автора, — Саймон концентрируется на многочисленных шикарных идеях, которые, со всем уважением к Чиверу, у Рота настолько же сильны, как и его голос. Рот оказался очень проницателен: но не в отношении Джорджа Буша, как решили критики в 2004-м, и не в отношении Дональда Трампа, как многим кажется сейчас. Просто он абсолютно четко разглядел определенный тип американца. В главе «Еврейский болтун» есть описание этого типа — белый, христианин, уверенный, что остальные в его стране должны знать своё место, а лучше бы их вообще здесь не было. Социальная критика Рота не безупречна: его друг, Стэнли Крауч в прекрасной рецензии упрекал Рота в отсутствии упоминания репрессий против чёрных американцев в своём мрачном повествовании. Но в описании вот такого белого американца-христианина Рот очень точен.

Роман до краев полон провокационными идеями и интуитивными догадками. Стандартный фильм в полтора часа просто не вместил бы их все. Для адаптации произведений Рота сериал однозначно лучше, чем кино. Имея в своём распоряжении 6 часов, Саймон может и избавится наконец от проклятия плохой адаптации. У него есть, например, время, чтобы показать подрагивающие кадры хроники военного времени, высвечивая тем самым недооценённую тему романа: то, что новости в то время часто узнавали в развлекательных заведениях — кинотеатрах.

Визуально сериал снят в таком красиво-ностальгическом стиле 40-х. Внутренние сцены сняты как будто через объектив, вымазанный мёдом. Очень умно интерпретированы персонажи. Роту было отлично известно, что южные евреи, как бы это сказать, не похожи на северных собратьев по вере. В романе вероломный раби Лайонел Бенгельсдорф с теплотой вспоминает Джуду Бенджамина и Конфедерацию. В сериале у раби (которого играет Джон Туртурро) настолько сильный южный акцент, что на его фоне техасский петух из мультика Looney Tunes звучит почти как Уильям Бакли-младший.

Из всех отступлений Саймона от оригинала самым заметным является отношение к женским персонажам. С момента выхода в 1969 романа «Случай Портного» Рот заслужил репутацию автора, у которого женские персонажи схематичны и вообще полно мизогинии. Спор на эту тему продолжается не первый год. Я же просто хочу заметить, что самой большой проблемой для коммерческого успеха произведений Рота — всех 29 его книг — у женской аудитории является репутация автора — заслуженная или нет, это другой вопрос. Решать читательницам. Со своей стороны, версия НВО, пока, похоже, проходит тест Бекдела.

Героине Зои Казан (Zoe Kazan), еврейке Маме Левин, приходится лавировать между древними традициями и стремительным разворотом от старых догм, в момент, когда американский иудаизм вот-вот изменится. Единственным недостоверным моментом эпизода можно назвать сцену, в которой она зажигает свечи в честь Шаббата, в то время как к ним домой приходят двое ортодоксальных евреев, собирающих средства на благотворительность. Сам Рот утверждал, что никогда не видел евреев в ермолках в своём районе. И потом, любой живущий в ортодоксальном районе знает, что действительно религиозный еврей никогда не выйдет на улицу вечером накануне Шаббата.

Саймон действительно собирается придать глубину своим женским персонажам — ещё один отход от замысла автора. В начальной сцене эпизода Филип чертит что-то мелом на асфальте (пишет?), и, перемещаясь, натыкается на девочек, играющих в «классики». Одна из девочек кричит: «Филип, уйди, не мешай!» Похоже, Саймон с командой охотно берутся за устранение препятствия, которым сам великий автор является для своего же собственного произведения на пути к зрителю.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ