Я читала «Тайную историю» Донны Тартт во время трех родов. Она стала моим утешением в радости и в горе

Даже когда случилось худшее, Сара Хьюз обратилась к атмосферной классике Донны Тартт

Автор: Сара Хьюз

Каждый по-разному готовится к родам. Кто-то часами составляет идеальный плейлист, кто-то занимается медитацией и йогой.

Я читаю «Тайную историю» Донны Тартт .

Понимаю, что для многих коротание беременности за рассказом о кровожадных студентах классического отделения может показаться не лучшим времяпровождением. Но «Тайная история» уже давно первое, к чему я обращаюсь в тяжелые времена.

Впервые я прочла ее холодным зимним днем на втором курсе, свернувшись калачиком на стуле, куря сигареты одну за другой, игнорируя соседей по комнате и лихорадочно стремясь к концу.

От первой же строки по спине побежали мурашки: «В горах начал таять снег, а Банни не было в живых уже несколько недель, когда мы осознали всю тяжесть своего положения». К окончанию пролога я уже с головой погрузилась в книгу.

За ним же следует одна из мощнейших детективных историй всех времен. И хотя мы с самого начала знаем, кто умер и кто его убил, с ужасающим ощущением неотвратимости наблюдаем, как именно совершилось убийство, однако «Тайная история» — это в первую очередь исследование греха, вины и одержимости. Это рассказ о том, что происходит после совершения преступления и как вам живется с самим собой и с тем, что совершили вы и ваши друзья.

Зачем же читать это во время беременности? В основном потому, что я нервничала. Мы с мужем приехали в Нью-Йорк только три месяца назад и жили здесь вдали от наших близких. Стояло удушливо жаркое начало сентября.

В нашей новой квартире не было мебели, поэтому я сидела на полу, прислонившись спиной к стене, направив вентилятор себе в лицо и считая дни до рождения ребенка. Срок наступил и прошел. Стало еще жарче. Наш диван не пришел. Начались разговоры о стимулировании родов.

Наконец поздно ночью отошли воды, но схватки не начинались. Это Америка, детка, так что меня забрали в больницу, уложили в постель без движения и подключили к мониторам. Даже если бы у меня и был план родов, его можно было выбросить в окно.

И я читала. Сначала криминальный роман, которого почти не помню. Но проходили часы, мне кололи всякие препараты, а родовая деятельность по-прежнему не начиналась, так что я попросила мужа сходить домой и принести мне «Тайную историю».

Я перечитала книгу столько раз, что могла процитировать огромные фрагменты из нее. Во время родов это знакомство было божьим даром. Забыв о боли, уколах, о том, что дела идут не совсем гладко, я вернулась в Хамден-колледж, блуждала по полям с Банни, отсыпалась после попоек со все более подавленным Чарльзом, скрывалась в роскошной гостинице в Вермонте с Генри и Камиллой.

Через несколько часов в результате экстренной операции кесарева сечения моя дочь наконец-то появилась на свет. Я держала ее на руках, плакала, смеялась и обрыгала с ног до головы несчастного анестезиолога. Позже ночью, когда мой новорожденный ребенок, посапывая, спал рядом со мной, я в очередной раз закончила «Тайную историю».

Она так помогла мне, что два года спустя, вновь забеременев, в очередное жаркое нью-йоркское лето (планирование не мой конек), я решила упаковать «Тайную историю» в больничную сумку с остальными предметами, необходимыми для родов.

В этот раз все было иначе. Причуды американской системы здравоохранения в сочетании с наличием маленького ребенка и ограниченным количеством выходных у моего мужа означали, что мой второй ребенок родится в результате планового кесарева сечения.

Сами роды были быстрыми и беспроблемными, как любая хирургическая операция. Потом я, как и в прошлый раз, лежала с младенцем под боком и «Тайной историей» в руках. На этот раз чтение нужно было не столько для того, чтобы успокоить мои страхи, сколько помочь уснуть в промежутках между кормлениями этого нового и как будто постоянно голодного ребенка.

Но «Тайная история» много значила для меня и в худшие времена. В январе 2011 года на 35-йнеделе беременности появилась на свет моя мертворожденная дочь Айрис. Выбирая между родами в сознании или без, я выбрала первое, решив подержать дочь после появления на свет.

Как только все случилось, я обняла ее, поговорила с ней и упаковала крошечную одежду, отпечатки ножек и одеяльце в коробку памяти, которую сделала больница, я поплакала вместе с мужем, затем поплакала одна, а поздно ночью в этой тихой, грустной больничной палате я еще раз прочла «Тайную историю».

На этот раз я читала ее не для утешения, не для того, чтобы чувствовать себя менее напуганной. Худшее, что могло произойти, уже произошло, и ни одна книга, какой бы замечательной она ни была, не может по-настоящему сдержать боль скорби. Я читала ее, чтобы погоревать. Потому что, помимо прочего, «Тайная история» — это, по сути, еще и роман о непреодолимой природе горя.

Ричард ощущает горе и вину, посетив похороны Банни. Горе, которое заставляет его принять демерол и забрести в полубессознательном состоянии на вечеринку, которую он едва помнит. Именно горе вынуждает его отправиться на первые поиски мальчика, которого, как он знает, найдут лишь мертвым.

И, поскольку Тартт очень мудрая писательница, ее книга отражает множество форм горя. Тоска по убитому Банни идет рука об руку с тоской Ричарда по дружбе, которую он ценил, и которую теряет, когда некогда дружная компания медленно разваливается.

К печальному концу романа эта тоска становится всепроникающей. Она в печальной встрече Ричарда с Камиллой у больничной койки Фрэнсиса, в отказе Фрэнсиса от собственного брака и в рассказе Камиллы о ее разрыве с братом-близнецом Чарльзом. Но больше всего ее в последнем видении Ричарда, в котором Генри уходит от него в разрушенный город своих снов.

В следующие несколько месяцев, когда я боролась с покрывалом скорби, которым меня окутала смерть Айрис, я не раз обращалась к «Тайной истории». Не обязательно было читать ее всю, достаточно лишь некоторых отрывков: мрачных, красиво написанных моментов, отражающих то, что я ощущала тогда.

С тех пор я читала ее и в более счастливые моменты. Самый запоминающийся — в Донеголе одним снежным рождественским утром, мечтая свернуться калачиком, как в университете много лет назад.

Но именно ночь прощания с Айрис осталась со мной навсегда. Память о страшном моменте, когда книга помогла облегчить боль, пусть и не смогла заставить ее отступить совсем.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ