Как советский аппарат подверг цензуре Василия Гроссмана

Автор: Роберт Чандлер

Роман советского писателя еврейского происхождения Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» был закончен в 1960 году. Центральное место в произведении занимает Битва за Сталинград, окончившаяся победой над Нацистской Германией и ставшая поворотной точкой во Второй мировой войне. Роман состоит из множества историй — гражданских, военных, некоторые происходят в немецких и советских концентрационных лагерях. Центральной и самой спорной темой является приравнивание советского режима к нацистскому. Именно это и стало главным уколом советской власти, в результате которого КГБ изъяло большую часть печатных копий. Однако микрофильм был контрабандой вывезен из Советского Союза, а в 1980 году наконец опубликован в Швейцарии на русском языке. В 1986 году я сделал перевод на английский язык и опубликовал его.

С тех пор «Жизнь и судьба» была провозглашена великим произведением искусства, переведена на большинство европейских языков, а также на такие языки, как китайский, японский, корейский, турецкий и вьетнамский. Однако многие читатели не догадываются, что Гроссман не задумывал «Жизнь и судьбу» как самостоятельное произведение. Это, скорее, второй из двух тесно связанных романов, которые изначально задумывались как две половины одного произведения. Сюжетная линия «Жизни и судьбы» начиналась там, где предыдущий роман заканчивался, а персонажи в обеих частях в значительной степени одинаковы. Первый роман был издан в нескольких разных редакциях в 50-х годах под названием «За правое дело». Данные редакции подверглись значительной цензуре. Моя жена, Элизабет, и я издали перевод этого произведения под названием «Сталинград». В ходе работы мы использовали оригинал Гроссмана, благодаря чему было восстановлено множество утерянных фрагментов.

Процесс публикации романа можно изучать с точки зрения редакторской деятельности и цензуры, проводимой в Советском Союзе. Гроссман работал над рукописью с 1943 года по 1949 год, а после этого потратил три года на борьбу со своим редактором. Предвкушая трудности с самого начала, он записал все официальные разговоры, письма и встречи в документе под названием «Дневник путешествия романа «За правое дело» через издательства». В 1949 году Гроссману было разрешено опубликовать «На Волге», подборку отрывков из военных глав «Сталинграда». Он был известным военным корреспондентом, так что для него не представляло сложности опубликовать материал, который он уже освещал. Сложности с его редакторами возникали при работе над главами, посвящёнными гражданской жизни, а наибольшую проблему вызывали пассажи, связанные с центральной фигурой романа, еврейским физиком-ядерщиком Виктором Штрумом.

В начале 1951 года Александр Фадеев, председатель Союза писателей СССР, отправил Гроссману ряд требований. Ему было необходимо добавить новые главы о героической работе шахтёров и рабочих фабрик в Сибири и на Урале. Также он должен был добавить официальную точку зрения на военный альянс, которая критиковала Англию и Америку за их нежелание открывать второй фронт против нацистской Германии, а также за очевидную готовность Черчилля и Рузвельта оставить Советский Союз сражаться в одиночку. Кроме того, ему было необходимо убрать персонажа Виктора Штрума — требование, явно мотивированное политикой антисемитизма. Гроссман ответил: «Я согласен со всем, кроме Штрума». Александр Твардовский, главный редактор литературного журнала Новый Мир, в котором «Сталинград» был сериализирован, предложил компромисс: Гроссман должен был сделать Штрума студентом всемирно известного русского физика. Гроссман согласился с этим предложением и быстро вписал в произведение нового персонажа, Дмитрия Чепыжина.

Желание Фадеева и Твардовского избавиться от героя Штрума связано с тем, что в СССР было глубоко шовенистское время, поэтому было невозможно даже представить героя романа о Битве за Сталинград, который бы не был чистокровным русским. Гроссман оказался гораздо смелее в попытках оставить Штрума, нежели ожидали его литературные боссы. Учёный Татьяна Деттмер выяснила, что герой Штрума имел реальный прототип: Льва Яковлевича Штрума, одного из основателей советской ядерной физики. Он родился в 1890 году и был расстрелян в 1936 году. Как и многие другие жертвы сталинских чисток, он был обвинён в участии в троцкистском заговоре. После его смерти все его книги и бумаги были изъяты из библиотек, а сам он был тщательнейшим образом подчищен из исторических записей. Гроссман даровал главному герою своей книги имя, профессию, семью, интересы и даже друзей «врага народа». Гроссман был совсем не наивный и понимал, какой опасности подвергает себя и свой роман.

Со всеми этими изменениями, поделённый на серии «Сталинград» был издан в журнале «Новый Мир» в 1952-м, а позже был переиздан в качестве книги в 1954 и в 1956 годах. Три издания отличаются одно от другого, но ещё более сильно они отличались ранних черновиков Гроссмана. Есть примеры как намеренных опущений (большинство в 1952 году, до смерти Сталина), так и повторных вставок (в основном в 1954 или 1956 году — после смерти Сталина в 1953-м), которые были вызваны политической чувствительностью власти. Они включали в себя критику колхозов, упоминания о военных поражениях и трудовых лагерях. Однако чаще смысл текста был менее важен, нежели тон происходящего. Большое количество отрывков, подвергшихся цензуре с 1952 года, не были антисоветскими. Они просто были оценены как слишком глупые или легкомысленные для романа на такую серьёзную тему, как Сталинградская битва. В последние годы Сталинского режима приемлемым считался только высокий литературный стиль. Считалось, что поведение солдат и чиновников не может быть детским или эгоистичным в такой критически важный момент.

Кроме того, существовало и множество других запретных тем. Одним из самых серьёзных табу, кажется, являлось любое упоминание мелких преступлений. Так, в третьей редакции от 1956 года у молодого лейтенанта, окончившего военное училище, был «украден» котелок. В редакциях 1952 и 1954 годов, подвергшихся более строгой работе редактора, котелок «пропал». Другим удивительным запретом был запрет упоминания насекомых. В первых набросках было множество упоминаний о вшах, блохах, клопах и тараканах, которых практически не было в редакции 1952 года, а в редакции 1956 года встречались лишь некоторые из них. Таким примером является описание одного особенно неопрятного солдата: «Если бы роту проверили на вшивость, то ни у кого бы не было вшей больше чем у него». В изданном варианте данный отрывок приобрёл следующий вид: «Он бы был единственным, у кого были обнаружены вши».

Особо показательным примером цензуры является отрывок об одном из самых привлекательных персонажей произведения, скромном, но отважном майоре Берёзкине. Ниже представлен отрывок из ранних набросков и издания 1956 года:

Майор воевал летом 1941 года в лесах Западной Белоруссии и Украины, прошёл через испытания первых дней войны и знал всё и видел всё. Все рассказы о войне майор, человек молчаливый и скромный, выслушивал с тихой сдержанной улыбкой, теша себя мыслью — «Эх, братцы, о том, что я знаю, не расскажешь и не напишешь».
И только встретив такого же, как он сам, всё испытавшего и через всё прошедшего тихого и застенчивого майора и сразу узнав его по тысяче ему одному известных примет, затевал с ним сердечный разговор. «Помните генерала Н.? — мог он сказать. — Когда его подразделение было окружено, он прошёл через болото в полном обмундировании, со всеми медалями и с козой на поводке. Когда его встретили два лейтенанта, они спросили: «Товарищ генерал, вы следите за компасом?» И что он ответил? «Компас? Эта коза и есть мой компас!»

Генерал действует мужественно. Он не снимает форму и медали, даже несмотря на то, что это может привлечь внимание немецких солдат. Кроме того, он смекалист: верный козел с большей вероятностью выведет из болота целым и невредимым, чем компас. Тем не менее, советскому генералу было не положено доверять свою жизнь козлу. Поэтому в изданиях 1952 и 1954 годов последний параграф был опущен. Гроссман смог вернуть его только в 1956 году, но было множество отрывков, которые он не смог восстановить, и которые являются примерами его писательского мастерства — моменты тонкой иронии, фарса, понимания психологии, шокирующих наблюдений. И вот, в 2019 году, потрёпанный текст «Сталинграда» получает новое издание. Мы надеемся, что благодаря ему нам откроется вся широта и эмоциональность оригинального видения Гроссмана.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ