Перечитывая «Миссис Дэллоуэй» в возрасте миссис Дэллоуэй

Автор: Кэрол Бёрнс (Carole Burns)

«Я сведу воедино все перипетии своей судьбы так, как это сделала Кларисса»

«Она положила брошку на стол, и вдруг ей перехватило горло, будто воспользовались ее задумчивостью и сжали его только и ждавшие случая ледяные когти. Нет, она еще не старая. Она только вступила в свой пятьдесят второй год, впереди пока целехонькие месяцы. Июнь, июль, август! Все еще почти непочатые, и, словно спеша поймать на ладонь падающую каплю, Кларисса окунулась (перейдя к туалетному столику) в самую гущу, происходящего, вся отдалась минуте...»

Не так давно, в восьмой или десятый раз, я охотно взялась за перечитывание Миссис Дэллоуэй . Наверное, это мой любимый роман, один из тех, который не исчезает из постоянно меняющегося списка Рекомендуемых-Мною-Книг, но не так уж и нуждающийся в моих рекомендациях. Я не бралась за него вот уже несколько лет, поэтому открыла книгу с большим удовольствием, в ожидании того, как она захватит меня и окутает чувствами и эмоциями. Но прочитав первый абзац, я поняла, что что-то изменилось. Мой возраст совпадал с возрастом Клариссы.

Не знаю, почему меня это так напугало. Наверное, отчасти потому, что я представляла себе Клариссу, Питера, Ричарда и Салли Сетон старше – возможно, Кларисса постарела из-за болезни; 51 год в 1925 отличался от 51 года в наше время (успокаиваю я сама себя). Но сам факт того, что я в каком-то смысле догнала ее, эхом отозвался во мне.

Зачастую, то, что люди почерпнут для себя в книге, зависит от того, в какой период своей жизни они ее читают – переживания из-за недавней смерти матери или развода близкого друга, достижение возраста героя книги – но это не единственная причина формирования у меня нового взгляда на «Миссис Дэллоуэй». В этом романе такие глубины, так много тонкостей, которые раскрываются при каждом прочтении. Я могу поворачивать глобус с картой «Миссис Дэллоуэй» снова и снова и каждый раз видеть в этом мире что-то новое.

И все же, в мире столько прекрасных книг… Почему именно она? Этот вопрос требует персонального ответа.
Я до сих пор помню, как на занятиях в магистратуре мы обсуждали отношения Клариссы с ее другом детства Питером, который был в нее влюблен, и ее решение выйти замуж за солидного, почтенного Ричарда. Для меня это было неразрывно связано с теми ужасными моментами, когда она после болезни была вынуждена ночевать на той узкой кровати. Оставленная в одиночестве. Конечно, она сделала неправильный выбор, потому что после всего, разве Питер не был прав? Она еще выйдет за премьер-министра и будет встречать гостей, стоя на верху лестницы; безупречная хозяйка дома… Я высказала эту мысль, а наш преподаватель ответил: «О, с Питером Уолшем невозможно было бы жить».

Я не поняла, почему он так сказал. После этого прекрасного диалога между Питером и Клариссой до начала вечеринки, когда они общались не только с помощью слов, но и с помощью мыслей, взглядов, жестов? Если б я пошла за него, эта радость была бы всегда моя! Как она смогла отказаться от этого? Чего я еще не знала тогда, это то, что мой брак был немного благополучнее, чем брак Клариссы; тогда я хотела безумной страсти, взлетов и падений, поэтому я не замечала, насколько близки Кларисса и Питер. Сейчас, когда я так же близка с другим человеком, я понимаю, что профессор был прав: с Питером Уолшем невозможно было бы жить. Но роман так же показал то, что тогда мне необходимо было увидеть.

В эссе «Своя комната» Вулф написала, что книга задумывалась «не выражающей ничего», кроме «чувств женщин в гостиной» и как это связано с войной. Но «Миссис Дэллоуэй» все-таки стала чем-то большим из-за зеркального отражения Клариссы в лице контуженого героя Септимуса Смита, ведь через призму его самоубийства показана в конце вечеринка Клариссы. Меня до сих пор преследует ее образ на том чердаке. Интересно, каждый ли человек – не важно, женщина ли, мужчина – испытывает страх одиночества, становясь старше? Узкую кровать можно сравнить с гробом, который является символом смерти, но тогда это перечеркивает более глобальную идею, которую Вулф пыталась донести: одиночество на фоне полноценной жизни.

Ведь эта «пустота» растет несмотря на окружение, состоящее из друзей, приятелей и владельцев магазинов. Это то, что при последнем прочтении заставило меня почувствовать тоску. После того, как я уехала из родного Коннектикута в 34 года, я переехала в Вашингтон, округ Колумбия, развелась с мужем и снова переехала в Великобританию. Пять лет я прожила в Линкольне и работала в Суонси, Лондоне и Винчестере; переехала в Кардифф, работала в Винчестере и сейчас в Саутгемптоне. Во всех этих местах у меня есть друзья, замечательные, дорогие мне друзья, но это не дает мне почувствовать свою целостность. Я чувствую себя разделенной на маленькие части: правый локоть в одном месте, левая рука в другом, сердце в третьем. Как бы мне хотелось, прогуливаясь по Бьют-Парку в Кардиффе, наткнуться на человека, которого я знала бы – который знал бы меня – вот уже 10 лет, с тех пор, когда нам было по 16 (я бы даже согласилась на собственную версию достопочтенного Хью). Моя жизнь была разбросана по земле, как песок, и долгое время я собирала каждую песчинку, чтобы разложить их вокруг себя, как это сделала Кларисса на своей вечеринке.

Также я ясно увидела в «Миссис Дэллоуэй» представление людей среднего возраста без использования клише. Никаких отталкивающих и безрассудных поступков (кроме как, наверное, у Питера), никаких гоночных машин 20-х годов у Ричарда. Кларисса не испытывает любви к живописи и бойкотирует собственные вечеринки. Вместо всего этого, показаны люди в переломный момент их жизни.

Тот мир, который открывают персонажи, это как раз тот мир, который сейчас существует вокруг меня. Дети выросли. Друзья детства выглядят старше. Это наши последние года, когда мы несем ответственность за этот мир, если мы вообще когда-либо за что-либо отвечали. В какой-то момент президент и премьер-министр окажутся моложе меня (несмотря на то, что шестидесяти- и семидесятилетние «левые» собрали множество «молодых» голосов). Недавно мой друг поэт рассказал мне, что он считает, что его стиль и вкус уже установились – он поэт рубежа веков, а не 21 века. Мне хотелось бы думать, что мой новый роман отличается от того, который я только что закончила, а следующий будет отличаться от предыдущего. Но я понимаю, что он имел ввиду. Мы те, кто мы есть.

«Миссис Дэллоуэй» изящно раскрывает и показывает в таких великолепных деталях мысль, что все мы состоим из переживаний прошлого. Вирджиния Вулф, которой исполнилось 40 на момент написания «Миссис Дэллоуэй», написала в своем дневнике об «открытии», сделанном во время работы над тем, что она тогда называла «Часы»: «…как я проделываю красивые подземные лазы вслед за своими персонажами. В результате, как мне кажется, возникает именно то, что я ищу: человечность, юмор, глубина. Согласно моему замыслу, каждый лаз связан с остальными, и в данный момент все они выходят на свет».

И это действительно так.

Вот почему я так упиваюсь наблюдениями, мыслями и жизнью, по общему признанию, в чем-то ограниченной женщины, миссис Дэллоуэй. Очень по-прустски прошлое присутствует в персонажах и в нас. Поэтому, в перерывах между воспеванием страниц «Миссис Дэллоуэй», я сведу воедино все перипетии своей судьбы так, как это сделала Кларисса: эти ночи на берегу озера Келлвуд, когда я была подростком; время, когда Марк обнаружил бесконечные мерцания неисчислимых звезд, а Джэйми сказал: «Все эти звезды для тебя»; еще более раннее смутное воспоминание о гризли и том, как несколько пугающий мистер Эспозито учит меня плавать; прошло уже 4 года, но я помню, какими духами пахла мамина одежда, когда я ее надевала; а вот Холли, сидя на полу квартиры-студии, которую я тогда снимала после развода, говорит мне: «Я понимаю, что сейчас вам тяжело, но это замечательно, и я буду скучать» (как и я, Холли, как и я); а сегодня в Кардиффе светит солнце, на столе стоят цветы, которые я купила для Пола накануне вечером (без помощи, я купила их сама), я еду в центр города, чтобы встретиться с другом, потом сходить в спортзал и на вечеринку – да, у меня тоже слабость к праздникам. И что же тут может оказаться лишним?

Взгляды прохожих, качание, шорох, шелест; грохот, клекот, рев автобусов и машин; шарканье ходячих реклам; духовой оркестр, стон шарманки и поверх всего странно тоненький взвизг аэроплана, – вот что она так любит: жизнь; Лондон; вот эту секунду июня.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ