Десять лет без Габриэля Гарсиа Маркеса: вспоминают современники

Вымышленный Макондо из «Ста лет одиночества» стал образом всей Латинской Америки

Десять лет назад в апреле умер Габриэль Гарсиа Маркес . Люди во всем мире продолжают преклоняться перед красотой его произведений и неукротимой силой его воображения. Маркес стал самым переводимым испаноязычным автором 20 века. Заслуженно или нет, но вымышленный Макондо из «Ста лет одиночества»  превратился в образ всей Латинской Америки, особенно для жителей Карибского побережья Колумбии.

Я пишу о Габо с 1995 года, когда я встретила его на трехдневном семинаре по журналистике. Колумбийский бог магического реализма напомнил мне моего дедушку, и я написала о нем первую статью, опубликованную в зимнем выпуске The Paris Review за 1996 год.

В начале 2000-х я начала брать интервью у его друзей, семьи, поклонников и критиков — для биографии, черновик которой вышел в летнем выпуске журнала за 2003 год. В 2014 году, когда Маркес умер, я уже вносила последние штрихи в книгу, получившую название «Одиночество и компания». Это был сборник воспоминаний о шутнике из провинции, получившим Нобелевскую премию.

Через несколько дней после смерти Маркеса его литературный агент и доверенное лицо Кармен Бальселс сказала мне со слезами, что вскоре мир получит новую религию: габизм. Такой прогноз не мог оставить меня равнодушной. Поэтому после смерти Маркеса я старалась быть в курсе дел наследия «Габо». Его архивы были переданы в Техасский университет в Остине. В 2020 году скончалась жена Маркеса Мерседес Барча, которую он называл своим священным крокодилом. Школа журналистики, которую он основал в Колумбии (и где я посещала его семинары) стала Фондом Габо.

Затем произошел неожиданный поворот: в 2019 году Netflix анонсировал сериал по мотивам романа «Сто лет одиночества», хотя Маркес клялся, что киноадаптации никогда не будет. (Декорации Макондо были построены где-то в колумбийской глубинке.) В 2022 году появилась новость, что в Мехико в 1990 году у писателя родилась дочь, которую он скрывал от общественности.

На этой неделе посмертно публикуется роман Маркеса «Увидимся в августе» , выходящий на испанском, английском и двадцати других языках. Это история о 46-летней замужней женщине. Каждый год, 16 августа, она приезжает на безымянный остров в Карибском море, чтобы положить гладиолусы на могилу своей матери. И там вступает в интимные связи на одну ночь.

В прошлом году я решила достать свой диктофон и опросить современников о десяти годах, прошедших после смерти Габо. Ведь он продолжает нас удивлять.

ГАБРИЭЛЬ ЭЛИХИО ТОРРЕС ГАРСИА (племянник Гарсиа Маркеса): Когда мы видели его в последний раз, его рак уже дал метастазы. У него были провалы в памяти, но он все еще мог говорить и поддерживать разговор. Он посмотрел на нас и сказал: «Когда успели родиться все эти люди?»

ГУСТАВО ТАТИС ГЕРРА (поэт и журналист): Он выглядел как потерявшийся дедушка: обнимающий своих сестер, племянников, свою семью, но потерянный внутри.

ГАБРИЭЛЬ ЭЛИХИО ТОРРЕС ГАРСИА: Он до последнего придумывал всякие литературные и поэтические фразы, но в то же время оставался просто шутником.

МИЛАГРОС МАЛЬДОНАДО (арт-менеджер и друг): Он признавался, что больше всего боится потерять память. Я не знала, что в его семье подобное уже случалось.

ГУСТАВО ТАТИС ГУЭРРА: Он решал проблему с беспамятством объятиями и улыбкой. Он повторял: «Я знаю, что люблю тебя. Я знаю, я тебя люблю».

КАРОЛИНА САНИН (писатель): У каждого есть свое личное воспоминание о Маркесе. Мы все хотели быть приближенными к нему, самому могущественному человеку, когда-либо рожденному Колумбией. Он был наш маг, единственный король, почти что всеобщий отец. Потребность видеть в нем обычного человека тоже была. Но, хотя он умер физически, он не был обычным. Мы должны учесть это в концепции его гениальности. «Сто лет одиночества» написал не просто мужчина и отец двух сыновей: Родриго и Гонсало. Это книгу написали и Гомер, и Кафка. Ее писали все, кто ее когда-либо читал. Автор книги не равен самой книге.

МИГЕЛЬ ИРИАРТЕ (поэт и директор культурного центра La Cueva, названного в честь любимого дайв-бара друзей Габо в Барранкилье): «Габбингс Габо» — первая запись в моем особом глоссарии, списке слов, которые я придумал, чтобы скрасить грусть происходящего. Gabería, gabismo, gabitis, gabota, de Gabo a rabo — таких «габизмов» более пятидесяти. И все они происходят от одного и того же корня: Габбингс Габо. Это шутка, рожденная жизнью и творчеством Гарсиа Маркеса.

МИЛАГРОС МАЛЬДОНАДО: Я влюбилась в Гарсиа Маркеса в тот самый момент, как закончила читать «Сто лет одиночества» в Чичиривече, маленьком городке в Венесуэле. Я прыгала от восторга на побережье, потому что написанное им отражало реальность — не только лично мою, но и ту коллективную, что связана с Карибским морем.

ХАЙМЕ АБЕЛЛО БАНФИ (директор Фонда Габо): Любой, кто говорил: «Габо мертв» и думал, что люди перестанут читать его книги, ошибался.

ГУСТАВО ТАТИС ГУЭРРА: Он снился мне дважды. В одном из снов он как будто и не умирал: был одет в белое и много разговаривал, как это было тогда, когда мы еще могли с ним разговаривать. Мы ведь устраивали посиделки, например, когда он решил крестить сына нашего друга. Мы были как семь пар крестных родителей.

ГУСТАВО АРАНГО (автор двух книг о Гарсиа Маркесе): Поистине, это личная утрата. Писатели, которых вы любите, — ваша вторая семья.

ДАССО САЛЬДИВАР (колумбийский биограф Гарсиа Маркеса): Я уже смирился с тем, что Габо ушел. Но, опять-таки, он по-прежнему среди нас. Он на пути к тому, чтобы стать абсолютной легендой. Скоро мы будем читать произведения Габо как классику. Без привязки к скандалам сильных мира сего. И это радует.

ГУСТАВО АРАНГО: Он очень беспокоился о славе.

ДАССО САЛЬДИВАР: Луиза, мать Габо, не ценила его, не смотря на славу. Ее любимым ребенком была дочь Аида Роза, монахиня.

ГАБРИЭЛЬ ЭЛИХИО ТОРРЕС ГАРСИА: Ему нравилось бывать в центре города, где его узнавали. Он говорил, что хотел бы, чтобы славу можно было включать и выключать, как лампочку.

ГУСТАВО ТАТИС ГУЭРРА: Свой день рождения 6 марта он всегда отмечал с музыкантами, играющими вальенато на аккордеоне. На свой последний день рождения в Картахене он пригласил несколько ансамблей, включая тот, где играл Леандро Диас. Внезапно они оба встали, Леандро и Габо, и стали танцевать под «Коронованную богиню». За год до смерти. Два гения.

ДАССО САЛЬДИВАР: У каждого из нас три жизни. Общественная жизнь, частная жизнь и тайная жизнь. Габо сказал об этом Джеральду Мартину, своему англоязычному биографу. Словно намекнул: «Соблюдай приличия».

ГУСТАВО АРАНГО: Я нахожу эту историю о трех жизнях любопытной. Он начал говорить об этом в 90-е годы.

ГУСТАВО ТАТИС ГЕРРА: В каждой из этих трех жизней главную роль всегда играли женщины.

МИЛАГРОС МАЛЬДОНАДО: Я никогда не слышала, чтобы он говорил о трех жизнях, но я не сомневаюсь, что так оно и было. Когда он писал свои мемуары «Жить, чтобы рассказывать о жизни», то признался мне с сокровенной радостью: «Тебя там не будет». Значит, я принадлежу к его тайной жизни.

ГУСТАВО ТАТИС ГУЭРРА: Он всегда был мастером недомолвок. Когда Маркес упомянул о тайной жизни на французском телевидении, думаю, в 1997 году, я был удивлен. Это был намек. Первый намек на его тайную жизнь, в которой, возможно, нам стоит разобраться.

ГУСТАВО АРАНГО: Примерно в то время, когда в 1990 году у него родилась дочь, он начал говорить о тайной жизни. Он никогда раньше не говорил о тайной жизни, хотя она у него уже была.

ГУСТАВО ТАТИС ГЕРРА: В тот день, 17 апреля 2014 года, когда пришло известие о его внезапной смерти, я был в Сан-Антеро и обедал со знакомыми. Мы сидели втроем и обсуждали слух о том, что у него была тайная дочь.

МИЛАГРОС МАЛЬДОНАДО: Его жена Мерседес была очень уверена в себе. У нее было невероятное самообладание. Не думаю, чтобы она опустилась до скандала с любовницей. Это был не ее уровень. Она была действительно удивительным человеком. Необыкновенным, очень уверенным в себе.

ДАССО САЛЬДИВАР: Мерседес всегда была уверена в их любви. Их любовь была достойна благоговения, она была вне времени. Самым прекрасным в ней была не верность, а преданность. Верность легко сломить, но когда дело касается любви, самое важное — это преданность, и она была у них обоих.

НАДЯ СЕЛИС (писательница и исследователь карибской литературы): Я знала об этой тайне. Это не было секретом для близкого круга в Картахене. Его не осуждали, внебрачные дети были обычным делом в той среде, особенно среди влиятельных мужчин. Был своего рода уговор не обсуждать это публично. В основном, из уважения к его жене.

ГУСТАВО АРАНГО: Как это может повлиять на творчество Гарсиа Маркеса? Какая разница, есть у него дочь или нет? Для него наличие дочери, должно быть, было важно, учитывая его любовь к женскому миру.

ГУСТАВО ТАТИС ГУЭРРА: Подобное случалось и в семье его отца. История тайной дочери Габо имеет много общего с литературным миром Маркеса и историей его предков.

КАТАЛИНА РУИС-НАВАРРО (журналист и активистка-феминистка): Что меня удивляет, так это уговор замалчивать данный факт и продолжать говорить о Габито как о хорошем, добром, порядочном, образцовом мужчине. Чуть ли не как о божестве.

ТЕРЕЗИТА ГОЙЕНЕЧЕ (журналист и писатель): Это дискуссия о том, что значит быть автором. Является ли кто-то автором, потому что создал литературное произведение, или автор это личность, обладающая определенным весом в глазах общественности? Тогда литературный труд становится частью общественного образа. Оказывается, у Маркеса была личная жизнь, которую некоторые люди считают предосудительной. Я не знаю, заслуживает ли новость о дочери нашего внимания только потому, что общественность считает жизнь писателя чем-то, что принадлежит всем вокруг. Почему мы должны быть в курсе?

ДАССО САЛЬДИВАР: Я много знаю, но не собираюсь ничего рассказывать. По крайней мере, не сейчас.

СТИВЕН ЭННИСС (директор Центра Гарри Рэнсома): Однажды мне позвонили и спросили, заинтересует ли Центр покупка личного архива Маркеса. Естественно, на этот вопрос мог быть только один ответ.

ЭЛИЗАБЕТ ПЕЙДЖ (бывший руководитель отдела коммуникаций Центра Рэнсома): У нас есть рукописи, фотографии. Немного переписки. Я обожаю его семейные альбомы.

СТИВЕН ЭННИСС: У нас также есть данные из трех его компьютеров. Хотя в переписке, он, похоже, предпочитал телефон.

ЭЛИЗАБЕТ ПЕЙДЖ: Все это хранится в нашем архиве, при минусовой температуре.

ДИЕГО ГАРСИА ЭЛИО (мексиканский издатель, выросший вместе с двумя сыновьями Гарсиа Маркеса): Мастерская Габо в пристройке за домом на Калле Фуэго была адом. Он предпочитал температуру выше ста градусов.

ЭЛИЗАБЕТ ПЕЙДЖ: Мы отсканировали более 27 000 документов. Интерес к архиву был чрезвычайно высок. К нам постоянно обращаются за консультациями со всего мира, особенно из Латинской Америки. Поэтому было так важно, чтобы архив был доступен на испанском языке.

СТИВЕН ЭННИСС: Мы приобрели архив довольно быстро. Габо скончался, но Мерседес все еще жила в доме. Вместе с парой сотрудников мы поехали в Мехико, чтобы ознакомиться с материалами. Мастерская Габо находилась в отдельном здании за домом. Я помню, как вошел в прекрасный кабинет, где стен буквально не было видно за книгами и картинами. Я увидел письменный стол и шредер для бумаги. Это было не то, что я надеялся найти.

ДИЕГО ГАРСИА ЭЛИО: Я сам отдал несколько вещей в Центр Рэнсома, например, два черновика рукописи «Генерал в своем лабиринте» с разными концовками. Они хранились у моей матери. Маркес всегда давал ей прочитать готовые рукописи. Сотрудники центра забрали первые издания книг его современников. Они забрали все экземпляры с посвящениями, но оставили то, что он просто читал, его обычную библиотеку. В любом случае, его мастерская на Калле Фуэго по-прежнему полна картин и фотографий, там его стол, компьютер... там все, как было.

МИЛАГРОС МАЛЬДОНАДО: Он начинал писать сразу же после пробуждения и писал до полудня, в любую погоду. В очках с темными стеклами, такими толстыми и запотевшими, что я не знаю, как он мог что-либо в них видеть. С другой стороны, он ведь всегда смотрел внутрь себя. Он не ждал вдохновения — он не думал: «Сегодня не могу писать. Нет вдохновения». У него было собственное убежище: мастерская за домом на Калле Фуэго в Мексике. Там его никто не беспокоил. На стенах висели картины Армандо Реверона и Руфино Тамайо, которые я для него купила.

ДИЕГО ГАРСИА ЭЛИО: Его личная помощница до сих пор работает за тем же столом, что и в день его смерти. Моника была и остается семейным секретарем Маркесов. Вы можете увидеть ее место, но вам придется заказать экскурсию. Остальная часть дома закрыта для осмотра, но со временем она откроется. Многое осталось, как было, не всё растащили.

СТИВЕН ЭННИСС: Что Маркес действительно ценил, так это результат своей работы. Поэтому он не сохранял черновики. Большинство рукописей, находящихся в архивах, представляют собой финальные черновики с легкими изменениями. Исключением является его последний роман. Возможно, потому, что Маркес продолжал работу над романом до самой смерти, он сохранил несколько черновиков.

МИЛАГРОС МАЛЬДОНАДО: Когда дело касалось работы, Маркес никогда не халтурил. Он не страдал от нехватки дисциплины, как большинство костеньос, которые могут не пойти утром на работу из-за вечеринки с выпивкой накануне. Маркес на утро всегда приступал к делу.

СТИВЕН ЭННИСС: Его последний неопубликованный роман достался нам вместе с архивом. Мы были рады, что нашли неизвестное произведение Габо. Разрешение, которое мы получили на оцифровку архива, не распространялось на публикацию нового романа, поэтому текст не был выложен в интернет вместе с другим контентом. Его никогда не публиковали.

ГУСТАВО АРАНГО: Первое, что я сделал, приехав в Остин, — откопал этот роман. Когда Маркес умер в 2014 году, о романе уже было много разговоров. Я знал, что я его найду. И это было первое, о чем я спросил в архиве. Я прочитал рукопись за один присест, и у меня возникло ощущение, что ей не хватает редакторского подхода. Однако текст был законченным, продуманным и имел внятный финал.

НАДЯ СЕЛИС: В 2016 году я поехала в Остин, чтобы изучать творчество Маркеса: его определение романтической любви и то, как она связана с властью. Именно тогда я прочитала его последний роман. Я знала, что рукопись находится в архиве, и что ее нельзя публиковать. Я читала отрывки, и мне было понятно, что они не предназначены для публикации. Казалось, текст вообще не готов.

ГУСТАВО АРАНГО: Я знал, что семья решила не публиковать его последний роман. Они заявили об этом много лет назад под влиянием издательства Balcells. Когда Габо еще работал над романом, некто из издательства заявил: «Это нудная и запутанная история». Этот человек похоронил роман, когда Габо еще только писал его. После этого у Габо больше не было сил продолжать работать. Отзыв Balcells приложен к рукописи. Это они заблокировали роман в тот момент, когда Маркес собирался выпустить книгу в мир.

СТИВЕН ЭННИСС: Я полагаю, что сыновья Маркеса, Родриго и Гонсало, чувствовали, что их отец не завершил последнюю рукопись. Поэтому было решено, что она останется неопубликованной. Это было озвучено с самого начала, именно по этой причине рукопись не оцифровали вместе с остальным архивом.

ГУСТАВО АРАНГО: Роман нуждался в редактуре. Было видно, где Маркес менял слова, переписывал предложения собственным почерком, но сам роман получился цельным. Все мы слышали историю о редакторе Максвелле Перкинсе, который работал с Томасом Вулфом и практически переписывал его книги. Здесь в этом не было нужды. Речь шла не о переписывании, а просто о редактуре.

ЭНН МАКЛИН (переводчик «До встречи в августе»): В конце марта 2023 года меня попросили прочитать рукопись «En agosto nos vemos», и я была так взволнована, что едва могла говорить. Для меня было огромной честью пять или шесть лет назад перевести книгу Гарсиа Маркеса о журналистике, но я понятия не имела, что существует неопубликованный художественный текст его авторства.

ФАБИО РОДРИГЕС АМАЙЯ (писатель и художник): Это возмутительно: публиковать роман, который, я уверен, он даже не закончил. То же самое произошло и с Сарамаго.

ЭНН МАКЛИН: Первые книги Маркеса, которые я прочитала благодаря таланту переводчиков Эдит Гроссман и Грегори Рабасса, побудили меня в конце 80-х поехать в Колумбию, а затем выучить испанский язык. И, хотя прошлой весной у меня уже были планы на перевод нескольких современных колумбийских и испанских романов, а также планы на перевод переписки Хулио Кортасара, у меня не возникло даже мысли отказаться от возможности перевести этот роман.

ГУСТАВО АРАНГО: Читать этот роман просто интересно. Вы чувствуете давно знакомую и любимую легкость и плавность образов Габриэля Гарсиа Маркеса. Речь уже не об атмосфере маленького городка — хотя это все еще Карибы, но уже в более современном и городском звучании. Суть: каждый год, 16 августа, главная героиня приезжает, чтобы положить цветы на могилу матери.

ХАВЬЕР МУНГУЯ (соредактор Las cartas del Boom): Да, замужняя женщина, живущая на острове, каждый год ходит на могилу матери и там изменяет мужу. Несколько отрывков из этого романа были опубликованы еще при жизни Габо... Две главы появились в El País. Перевод одной главы был в журнале New Yorker в 1999 году.

ЭНН МАКЛИН: Думаю, я учитывала его душевное состояние, когда впервые читала рукопись на испанском языке . Я искала в тексте не характерные для него недостатки. Но, как только я начала переводить, я сосредоточилась на самом повествовании, на воссоздании той особой интонации, которую он начал изобретать по крайней мере четверть века назад, задолго до того, как стал слабеть и терять концентрацию.

ГУСТАВО АРАНГО: Он начал работать над романом в 90-х годах и выпустил две главы, а затем опубликовал свою последнюю книгу «Вспоминая моих грустных шлюх» в 2004 году. Он продолжал писать «До встречи в августе» примерно до 2000 года. Он был полон энтузиазма, но потом угас.

ФАБИО РОДРИГЕС АМАЙЯ: «Вспоминая моих грустных шлюх» завершают его жизнь как писателя. Люди могут говорить все, что хотят, но его произведения прекрасны. Эта книга — история его ностальгии. Это дань уважения Барранкилье.

ДАССО САЛЬДИВАР: Густаво прочитал черновик рукописи в Остине, а затем написал прекрасную статью для мексиканской газеты El Universal под названием «В защиту посмертного романа Габо».

ГУСТАВО АРАНГО: Я вышел из архива с идеей начать кампанию по публикации книги.

ДАССО САЛЬДИВАР: Когда Густаво читал роман, он позвонил мне в Мадрид и сказал: «Дассо, ты знаешь, где я? Я читаю роман Габо». Я не поверил. «Чистый Габо», — говорит он мне. «Чистый Гарсиа Маркес до мозга костей». «Ну, держи меня в курсе», — сказал я.

НАДЯ СЕЛИС: Текст может вызвать некоторое любопытство у читателей, поразить своим техническим мастерством или укрепить представление о стереотипных карибских странах, которые всегда присутствовали в его работах. Эта книга — всего лишь еще один пример мужских фантазий о женской сексуальности. Основная мысль Гарсиа Маркеса относительно женских желаний заключается в том, что все, чего мы действительно хотим, — это мужчин.

ДАССО САЛЬДИВАР: Я отправил статью Густаво Гильермо Ангуло, другу сыновей Габо. И он отправил ее Родриго и Гонсало. Я также отправил статью Марии Изабель Луке, агенту Габо в издательстве Balcells. Когда она ее прочитала, то сказала мне: «Дассо, что это? Как Густаво получил разрешение увидеть этот текст? Как он сумел сделать записи?» Я ответил: «Не волнуйтесь, черновик в Америке, ему разрешили его прочитать. Это замечательный текст. Прочтите его и поделитесь этим с Родриго и Гонсало». И вот они собрались вместе и заговорили о публикации романа.

ХАВЬЕР МУНГУЯ: Эту версию ничего не подтверждает. Каждый из них может сказать, что именно он помог заговорить о романе, чтобы привлечь внимание наследников.

ГУСТАВО АРАНГО: В архиве, когда мне выдали коробку с папками, то предупредили, что я не могу фотографировать, но могу делать записи. Поэтому я начал переписывать отрывки и переписал около десяти страниц.

СТИВЕН ЭННИСС: Насколько я помню, как только было принято решение о публикации романа, его семья закрыла доступ к тексту.

ГУСТАВО АРАНГО: Это не потерянный роман. Это отвергнутый роман.

ХАЙМЕ АБЕЛЛО БАНФИ: Дело в том, что если бы сыновья Маркеса решили не публиковать его, это наверняка сделал бы кто-то другой. Пиратские копии, и все такое.

НАДЯ СЕЛИС: Вы видели, что пиратская копия уже доступна в Колумбии? До даты публикации осталась неделя. Я получила PDF-файл в группе WhatsApp, в которой даже нет серьезных читателей.

ХАВЬЕР МУНГУЯ: Факт есть факт: прошло десять лет с тех пор, как он умер, и теперь они хотят это опубликовать. Это последний роман Габо. Конечно, я прочту его, когда он выйдет. Как страстному читателю Габо, мне чрезвычайно любопытно, на что будет похожа его последняя книга. Когда я впервые прочитал Маркеса, мне было пятнадцать или шестнадцать лет. Это было в Эрмосильо, Мексике, где я живу до сих пор. Мой отец принес мне «Сто лет одиночества». Я уже был серьезным читателем — Гессе, Кафка, Хемингуэй, — но когда я прочитал тот первый абзац… Это было похоже на прямое попадание пули в голову. Совершенно другой уровень, понимаешь?

НАДЯ СЕЛИС: Честно говоря, читательницам женщинам не нужен дедушка, указывающий путь к свободе, сексуальной или какой-либо другой.

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТЕЙН (поэт и прозаик): Мы уже знаем, что сотрудники издательств могут похоронить произведения по собственной прихоти. Balcells поручил читку романа сотруднику, имени которого мы до сих пор не знаем, и тот категорически отверг роман. Из-за его отзыва издательство и семья Маркеса решили отложить публикацию. Если бы проблема была только в незавершенности произведения, мы бы никогда не узнали о монументальном романе Музиля «Человек без свойств». Или о Кафке. Но достаточно сравнений. Они, как заметил Сервантес, одиозны.

ДАССО САЛЬДИВАР: Кажется, тот человек из издательства Balcells был большим поклонником Варгаса Льосы. Поэтому он написал разгромный отзыв. У него просто был паршивый вкус. (Cо смехом).

ГУСТАВО АРАНГО: Одним из моих аргументов в пользу публикации посмертного романа было то, что «Вспоминая моих грустных шлюх» нельзя считать удачным финалом. Маркес сегодня — это легкая мишень, и для меня в том числе. В наши дни слишком легко дисквалифицировать писателей. На авторов нападают за то, что делают их персонажи.

НАДЯ СЕЛИС: Я не считаю, что Габриэля Гарсиа Маркеса следует «отменить», как утверждают некоторые. Я остаюсь сторонницей его романов, его предостережение о способности человечества к самоуничтожению по-прежнему вызывает глубокий отклик. Творчество Маркеса отражает опасную жажду власти, угрожающую нашему существованию на планете. К сожалению, хотя Маркес и видел опасность похоти во взаимоотношениях между бедными и богатыми, между простыми гражданами и коррумпированными правителями, или между малыми народами и имперскими эмиссарами, он упускал из виду силу, превращающую его мужских персонажей в соучастников этой тирании. Все дело в страсти к доминированию и склонности утверждать свою мужественность посредством насилия. Начиная с насилия, причиняемого женщинам, которых «любят».

ВАНЕССА РОЗАЛЕС (писательница и ведущая подкаста): Я хочу прочитать этот роман. За последнее десятилетие женская субъективность вышла на первый план в литературе. Это феномен Элены Ферранте и Анни Эрно, получившей Нобелевскую премию. Это все тексты женщин Латинской Америки, писавших в самых разных политических, телесных и социальных контекстах. Поэтому мне интересно узнать, как Гарсиа Маркес представлял себе женскую свободу и желание.

ХАВЬЕР МУНГУЯ: Я только что увидел обложку последнего романа Габо. На ней будет женщина под деревом. Уже известно, что премьера книги состоится на Франкфуртской книжной ярмарке. Мы только что говорили с вами о Маркесе, и вот он подал весточку. Каким-то образом, Габо всегда здесь. Он всегда с нами.

РОЗАННА БУЛМЕР (член совета фестиваля литературы и искусств): Наш первый фестиваль в Картахене состоялся в январе 2005 года благодаря Карлосу Фуэнтесу. Он настоял на проведении, учитывая, что Колумбия тогда переживала темные времена. Поехать в Колумбию, на родину Габриэля Гарсиа Маркеса, было одним из моих самых сокровенных желаний. Для нас был запланирован прием на военно-морской базе, где присутствовал президент страны, Альваро Урибе Велес. На приеме было около семидесяти человек, все были дружелюбны и гостеприимны. Внезапно воцарилась тишина. Прибыл Габриэль Гарсиа Маркес. Тогда я поняла, что в Колумбии он был подобен Богу.

КАРМЕН БАЛСЕЛЛС (литературный агент Габо, умерла в 2015 году): Габизм станет религией.

СТИВЕН ЭННИСС: Для нас книга «Сто лет одиночества», безусловно, стоит рядом с Библией.

ГУСТАВО ТАТИС ГЕРРА: Габо мне снится всегда одетым в белое, энергичным, счастливым, полным идей и всегда говорящим то, что он повторял мне каждый раз при встрече: в творчестве не существует готовых схем и правил. Нужно просто писать, писать, писать. Нет причин, чтобы прекращать писать. Именно такой совет он мне дал.

ГАБРИЭЛЬ ЭЛИХИО ТОРРЕС ГАРСИА: Когда я сказал дяде, что мой роман был уничтожен ураганом Катрина, он сказал мне: «Не волнуйся. Значит, роман не был хорош. Теперь тебе просто нужно написать его заново».

ДАССО САЛЬДИВАР: Мне приснилось, что я пришел в дом, где он написал «Сто лет одиночества», и что Габо и Мерседес там уже нет. Они ушли, бросили все. Габо оставил все свои рукописи, все черновики. Я сказал себе: «Чудесно! Устроим праздник чтения!» Но свет погас, стало темнеть. Я хотел читать, но наступила ночь, и мне ничего не оставалось, как заснуть на полу. И это был уже не сон, это был кошмар.

ЛОРА МОРА (режиссер телесериала «Сто лет одиночества»): Моя мама говорит мне, что я настолько вовлечена в проект, что как будто живу в Макондо 19 века. Мне не снятся сны или кошмары, но посмотрите на эту вотивную свечу, которую мне подарили. (Она подносит свечу к экрану: вместо Марии Гваделупской на ней изображено лицо Габриэля Гарсиа Маркеса, с белым воротником, напоминающим времена Сервантеса или Шекспира.) Мы обязательно зажжем ее на съемочной площадке.

ХАЙМЕ АБЕЛЛО БАНФИ: Позвольте рассказать, что случилось со мной пару лет назад в доме Маркеса в Картахене. Габо уже скончался, и Мерседес сдала дом знакомым, чтобы они отпраздновали свадьбу. Я взял бокал с шампанским, и он лопнул у меня в руке. Официант принес еще бокал, и снова: бум! Сначала я испугался, но затем почувствовал изумление и уверенность. Первая мысль, что пришла мне в голову, была: «Габо здесь. Он нас разыгрывает! Он снова шутит!»

Сильвана Патерностро (Silvana Paternostro)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ