Про святое и собачьи слюни

Когда я была еще не очень большой и только-только начинала иногда приходить домой после назначенных 9 часов вечера, мама встречала меня на пороге грозными и непонятными словами - "да есть ли у тебя что-нибудь в жизни святое?!". Лежа в постели с пустым желудком, лишенная вкусных кабачковых оладушек на ужин в наказание и уставившись в темный потолок, я размышляла о том святом, которое у меня, по мнению мамы, вполне вероятно отсутствовало. Я была с ней в этом совершенно не согласна.

Из святого у меня было: помятый плюшевый барбос с пришитой лапой и глазами-пуговками, тетрадка со стихами Заболоцкого, заложенная на "Журавлях" вырезанной черно-белой фотографией капитана Блада из фильма, ручка, погрызенная мальчиком Васей из параллельного класса, ожерелье из ракушек, которое мне подарила лучшая подруга Наташа, зеленая тетрадка 12 листов с сочинением по Пушкину, в конце которого моя самая любимая и лучшая на свете преподавательница русского языка Анна Николаевна написала, что я молодец и "тонко чувствую" литературу. И еще "Динка" Валентины Осеевой. Зачитанная местами до дыр, и это не преувеличение, закапанная моими слезами, заляпанная яблочным соком, шоколадными конфетами и слюнями деревенского пса Цыгана, который имел наглую привычку класть свою блохастую голову мне на коленки, как только я усаживалась читать на скамейку.

Эта книга была для меня святым, самым настоящим святым, которое маме даже и не снилось. Я перечитывала ее каждое лето, люто завидовала подругам, которые брались за нее первый раз, и готова была до последней капли крови защищать каждую несчастную заляпанную дырявую страницу книги, которая почему-то так не нравилась моей маме. Я даже и не мечтала стать такой, как Динка - смелой, решительной, уверенной - но мне безумно хотелось подружиться с ней. Я думала, что вполне могла бы быть Мышкой, мне бы этого хватило - быть сестрой Динки, жить с ней рядом, играть с ней и дружить, любить ее.

"Динка" подарила мне много радостных и грустных минут и во многом на меня повлияла. Это такая стандартная фраза, которую часто пишут в сочинениях в школе, чтобы увеличить количество текста, потому что в сочинении должно быть минимум 6 страниц, а у тебя мыслей на 1 с хвостиком. Но я считаю, что если ты думаешь о книге ночами, представляешь, как бы ты поступила на месте героя, а, главное, как бы герой поступил на твоем месте в какой-нибудь ситуации - значит, книга на тебя действительно повлияла, и нечего стесняться. Конечно, были и другие книжки и авторы - "Маленькие женщины" Луизы Олкотт, "Мэри Поппинс", Лидия Чарская, Жюль Верн, Майн Рид - но "Динка" навсегда останется первой книгой, которую я вспоминаю, когда думаю о своем детстве. И сама девочка Динка навсегда останется примером и идеалом - примером доброты и честности, идеалом дружбы и простой человеческой любви, воплощением счастливого детства. Это тоже такие заезженные фразы, которые мы на автомате научились писать в сочинениях еще классе в 7м, потому что выяснили, что преподаватели литературы от них млеют. Но я сейчас всерьез.

Мне жаль, что "Четвертую высоту" я прочитала только сейчас, когда я уже стала большой, и никто не интересуется больше, есть ли у меня, наконец, что-нибудь святое в этой жизни, или я совсем пропащий человек. Потому что, попадись она мне тогда - она бы точно стала святым, и я бы полюбила Гулю также, как любила Динку. И тоже мечтала бы подружиться с ней, а может - стать такой, как она, и даже вставала бы по утрам раньше, вдохновленная ее примером, чтобы поучить ненавистную и никому не нужную географию. Я бы совершенно точно зачитала бы книгу до дыр и закапала ее слюнями всех окрестных собак.
Но я прочитала ее только сейчас.

Хочется, чтобы такие книги не забывались. Не терялись за яркими кричащими обложками современной детской литературы, напичканной взрывами, воплями, шумом и спецэффектами. Чтобы они оставались важными, оставляли след в детских душах, фигурировали в их списках святого. Чтобы не исчезло бесследно из мира то, что мы зовем "настоящим". Чтобы оно, хотя бы, не исчезло в нас самих.