На улице такая отвратительная погода, что я себя даже на почту никак выгнать не могу. Все мне кажется, что уж завтра-то точно будет лучше, может, даже дождь прекратится. А пока у меня не дом - изба-читальня с абажуром, горячим чаем и трубочками с заварным кремом (да, откопала я это лакомство из детства даже здесь). На коленках - книжка юности и первого университетского семестра, Daddy Long Legs. Не прочесть ее до первой сессии считалось дурным тоном, хуже - относило тебя к низшей касте тех, которые все еще читали адаптированную Агату Кристи и верещали от восторга, если после первой страницы пришлось залезть в словарь менее десяти раз. Поэтому потрепанная, она переходила от одной девочки к другой, ею восторгались, ее заучивали наизусть. Все мы тогда были немножко Джеруши Эббот, чуть-чуть не дотягивали, чтоб записать себя в гении, но писали, на парах, в библиотеках, в читалках и в троллейбусах, мчащих всегда в темноте, то ли раннего утра, то ли позднего вечера, и надеялись, что когда-нибудь станем великими авторами.
Ну что ж... Джеруша Эббот, в отличии от нас, никогда не вырастет и останется прежней девушкой, без особенного таланта, но с искоркой. Читаю, временами откладываю, потому что куски, когда-то заученные наизусть, всплывают сами собой. Восторга нет, но есть странное, светлое, в то же время, щемящее чувство, что что-то уже не так, что-то уже сошло прошлогодними снегами, прозвенело капелями, опало листьями, пожухло вместе с травой. Отказываюсь признаться в том, что знаю, но боюсь написать, сказать, прежде всего себе самой, ЧТО это. Зато теперь мне понятно усталое лицо преподавательницы, между прочим заметившей, что самое частое слово в этой книге - Я.