Шёпотом

​- Я расскажу тебе эту маленькую историю, шёпотом.

- Боишься меня разбудить? Я уже не сплю…

- Нет, просто, шёпотом, я не заикаюсь. Шёпот как-то лечит дефекты речи и даже, души.
Шёпот таинственен не меньше, чем обратная сторона луны.
Он словно бы… реликт какого-то древнего, быть может даже, райского, языка: на нём до сих пор, с лёгким, небесным акцентом, говорят змеи, шелест листвы, влюблённые и тени от крыльев птиц на вечернем окне.

- Было бы славно, если бы все люди на земле, хотя бы на месяц, говорили только шёпотом.
Все морщинки гордыни, обид, на челе души, светло бы расправились, и политическая подлость нескончаемых, танталовых разговоров о чём-то важном и светлом, приобрела бы милый оттенок детской тайны, словно голоса, уменьшившись до шёпота, стали подобны невинным детям…

- Саш, ты с кем сейчас разговаривал?

- Ты проснулась, родная? Рад тебе очень!
А я тут, скучал без тебя…
Ты там во сне так далеко от меня…  на опасном острове Кеймада-Гранди, где дикие звери тебе могут причинить боль и шрамы, или в знойной Испании, а быть может и в вечернем, снежном переулке Питера 19 века.

- Я была на луне…

- Ох, я там только вчера был. И как мы с тобой разминулись?
Ты там.. ничего интересного не находила?

- А что я должна была найти?

- Да просто я во сне так скучал по тебе, хотя моя рука, тепло касалась тебя на постели, что писал тебе письма…

- На Землю? Как мило…
Бедный почтальон!

- Нет, что ты, это я поначалу запускал на Землю самолётики из писем (знаешь, как они там чудесно летают!?), а потом, просто, писал письма и оставлял на луне.
Я знал, что или они, или я, с тобой здесь встретимся.

- Мне снился дождик на луне…

- Это был я!

- Ты? Ты вёл себя не очень скромно, мягко говоря.
Жаль, что дождику нельзя дать пощёчину...

- А может и не я… мало ли дождиков.

-  У тебя такой милый румянец смущения на щеках. Ты смешной.
Так с кем ты говорил тут без меня? Мне ревновать?

- С тобой говорил.
Устал тебя ждать на перроне твоего затянувшегося пробуждения, и… вообразил, что ты проснулась.

- Ты в прошлый раз так поссорился со мной… когда я спала.

- А зачем ты подслушивала? Остановила бы меня, ты же знаешь, как я увлекаюсь.

- Я хотела. Но потом сдерживала смех, осторожно, почти шёпотом взора, смотря на тебя из под одеяла.
Кстати, ты совсем не заикаешься. Хотя, оно у тебя не сильное, даже милое.
Так взрослые порой заговорятся и забудут на миг про ребёнка, залезшего на спинку дивана; вот он радостно, с изяществом бессмертия, шагает в бархатную пустоту… и мать, видя это крылышком взора, чудом успевает его поймать, даже не смотря на него, словно самые её руки, блаженно прозрели.

- В прошлый раз ты это сравнила с весёлым и пьяным другом, которого пытаешься проводить до дома через парк, заметаемый снегом и светом ночных фонарей.
Может, мы с тобой спим?

- На луне? Раздвинь шторы. Там.. взошёл голубой месяц Земли.

- И синички завелись на луне. И тополя.
Это я их посадил на луне, тоскуя по тебе, даже во сне.

- Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Это было забавно.
Я стояла у дороги, ждала зелёный свет. А душа моя… ждала тебя.
Стояло ещё несколько людей, мужчины и женщины…

- Надеюсь, они не все ждали.. меня?

- А было бы забавно. И жутко.
Позади моего левого плеча, стояла одинокая рыжая собака.
Ты подошёл к нам и… странно обратился к собаке: кыс-кыс.

- Ты тогда обернулась. Это было забавно и мило.

- Я думала, это кто-то так пошло решил познакомиться, ну, я и повернулась, с испепеляющим взглядом, ожидая встретить нахала.. а увидела…

- Как я кормлю кошачьим кормом, продрогшую на морозе, собаку, возле свотофора.

- Кстати, почему «кыс-кыс»?

- Увидев собаку, я нащупал в кармашке у сердца, корм (после гибели любимого кота, всегда ношу в кармашке корм для кошек и подкармливаю бездомных кошек, собак), и протянул ей, уже шагнувшей почти на затихшую дорогу, говоря ей: кушать, хочешь?

- Так алкоголики на улице подходят к «своим» — выпить, хочешь?
Ты часто вот так обращаешься на улице к незнакомым собакам, словно расстался с ними недавно?
Из тебя бы вышел неплохой бродяжка-юродивый… в раю.

- Я не смог выговорить «кушать, хочешь».
Собственно, я споткнулся голосом на этом чудовищном, для всех, с дефектом речи, — К, похожей не то на надорванную бабочку, не то на отвернувшуюся от тебя любимую и разгневанную женщину, скрестившую руки на груди и оттопырившую сердитую ножку.

- Но я и правда стояла к тебе спиной.
Все люди пошли на свет, с такой поспешной гипертонией движений ног и рук, словно они, по команде: старт! — бросились переплывать тёмные воды Стикса.
А я и собака, остались с тобой, на этом берегу.

- Знаешь, сколько невысказанных слов, чувств, остаётся за плечами жестоких букв, у таких как я?
Некоторые буквы, встречают невинно идущее чувство и слово — к любимой шли!, - по вечернему переулку, словно разбойник с ножом, и вонзают в них нож, и слово падает на землю, и снег, тихо мерцает над его побледневшим лицом…
Если собрать вместе все эти умершие, не дошедшие слова и чувства, то получится что-то похожее на маленькую луну, вращающуюся если не над Землёй, то вон над тем вечерним парком, вот этим домом… над тобой, милой и спящей.

- Этот шрам голоса у тебя… из детства, да?
После той истории с подвалом? Ты мне мельком рассказывал об этом..

- Обними меня. Шёпотом.
Давай сегодня говорить, только шёпотом? И вспоминать, шёпотом…

- И целовать, ласкать другу друга, тоже, шёпотом.
Твой кот соскучился и пришёл к нам в постель...
Дождик накрапывает.
Посмотри, Земля за окном взошла и освещает нашу комнату, шёпотом.