Под сенью есенинской осени...

История посвящается замечательной NinaKoshka21 , влюблённой в осень, понявшей венецианский маскарад жизни и смерти в природе (времена года).
В этой истории каждый вспомнит что-то из времён года своей души (как сказал бы Джон Китс)

Я лежал с моей любимой в светлом вечере высокой травы.
Своими большими, удивлёнными незабудками глаз, она смотрела на меня, покоясь на моей груди.
Незабудки на моей груди, вечер и ветер на моей груди, их тёплый, нежный вес я буду помнить всегда!
Тихо смаргивая вечер и грусть затаённого слова, любимая что-то прозрачно прошептала пальцами на моих губах.
Пробираясь по покачнувшемуся стебельку её взора, я коснулся губами её расцветших глаз.
Боже, с какой жадностью я пил их синий, тихий аромат - душу цветка!
Её глаза заморгали часто-часто, словно цветы, качающие своими лёгкими, бредящими головками на ветру.

- Милый, знаешь о чём мечтает каждая женщина? - поцеловать любимого всем цветущим теплом своего тела, но почему-то мы осуждены целовать лишь губами. А кто сказал, что нельзя целовать глазами, пальцами и даже волосами... на ветру?

- Когда я целовал цветы и берёзку в парке, говоря тебе что-то нежное, ты чуточку ревновала меня к цветам и берёзке.
И если женщина желает поцеловать любимого всем своим телом, то мужчина желает поцеловать любимую цветами, поцеловать цветок, о котором он ей говорит, признаваясь в любви...

- Вспомнила прелестные строчки из Пруста :

В первоначальную пору любви поцелуи рождаются так естественно! они размножаются, тесня друг друга, сосчитать сколько поцелуев в час, - это всё равно, что сосчитать в мае плевые цветы

Ах, весной природа похожа на сонную, тёплую после сна женщину - "мой милый слепыш!", кажется, именно так Набоков называл утром свою Веру, -слепыми касаниями пальцев и губ, тянущуюся к тому, кто ей снился, целующую каждым своим клейким зелёным листочком ветер и солнце.

- Тебе так нравится весна? Любишь Боттичелли? Хотя, женщина похожа на весну. Не замечала, что в женщине как-то дивно смешались все времена года, но... в ином порядке?

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, вот какой порядок времён года у тебя?

- Хм... осень, зима, весна, лето.

- Значит, осень - это жёлтое, холодное солнце времён года, вокруг которого вращаются "планеты"? Выходит, что мы с тобой живём на третей планете от этого "солнца" - лето.
Вообще, я живу на мглистой и грустной планете-осень, но когда ты лежишь у меня на груди, я чувствую так : осень, весна, зима, лето.

Джон Уотерхаус - Пробуждение Адониса.

Дальше...

- Ах, какая прелесть! Вот, осень, словно женщина стоит перед белой постелью любимого. С её загоревших плеч, нежно соскальзывает тихий шёлк вечернего платья, и жёлтым, лёгким кольцом падает возле ног.
Нет, мужчинам не понять эту ранимую красоту её ласкового стыда, когда её бледные ладони, словно последние, полупрозрачные листочки, кротко, почти невесомо - словно подхватываемые невидимым ветром, - порхают по телу, прикрывая шею, грудь, живот, и тот тёмный, нежный треугольник внизу живота, похожий на одинокое гнездо.
Ну что ты улыбаешься? Что? Слушай, вот за эту твою "птичью" шутку я тебе сейчас нежно дам по губам.
Боже, какая синяя, доверчивая нежность неба и вен сквозится меж ветвей, проступает на коже обнажённой женщины, похожей на древо жизни!
Знаешь ли ты, что у женских глаз тоже есть времена года? Знаешь ли ты эту осень и вечер прищуринки глаз, осуждающе-оценивающий, надменно-прощающий взгляд?

- Знаю, и я сейчас хочу поцеловать эту осень.. Помнишь как мы однажды зимой гуляли по парку, и увидели на металлической перекладинке скамейки примёрзшую к ней лапками синичку? Несчастная! Она порывалась взлететь, но была прикована к скамье. Она не понимала что с ней происходит; её тоненькие веточки-лапки трагически вытягивались, и сразу же исчезали под ней, словно синичка сошла с ума от безысходности и боли, порываясь то в небо, то резко передумывая и жутко затихая, о чём-то бредя своим клювиком.
Мы подошли к ней - бедная, как она испугалась и рванулась было в небо!, - ты тихо одела её, озябшую, своей ладонью, наши лица сомкнулись над ней, наше дыхание тепло смешалось над её ножками, и мгновение спустя она выпорхнула в тёмное небо.
Улыбнувшись, ты сказала тогда, что как было бы славно, если бы вот так чисто и светло в мир рождались и дети, сразу же пропадая в ликовании и счастии природы, окружающей нас своим задумчивым теплом и вниманием.
А я.. я тогда подумал, что у меня сердце похоже на эту прикованную синичку...

- Правда? Ты тогда подумал именно это? ( ласково дышит на грудь молодого человека).
А представь как была бы волшебна весна после осени! Цветущая вспышка солнца, цветов... ах! сердце сине щурится от всей этой роскоши света, цветов! ( облетевшие, алые лепестки губ шелестящим светом несутся по животу и груди... и вдруг, чудесным образом, в некой ретроспективе прустовского спиритизма воспоминаний, собираются в густой и тёплый бутон поцелуя).
Ты чувствуешь, чувствуешь нашу весну, грустный, затерявшийся островок весны, омываемый бледными волнами смерти, чувствуешь этот берег, сквозящийся янтарём опавшей листвы?

- Чувствую..

- А теперь представь то, что так часто чувствуют женщины : бледные, доверчивые цветочки тянутся к солнцу, теплу, словно прикованные к земле мотыльки, их ласкает ветер и пальцы влюблённых... и вдруг, острая вспышка холода и снеговая, тонкая пыльца тёмного цветка расцветшей ночи, смерти... ( кусает молодого человека в грудь, на которой остаются прозрачные мелкие следы от зубов, похожие на парные следы на берегу моря)
Что, больно? Зима белой боли - это самое честное время года, это наш черновой беловик... Помнишь как у Бродского? "Зима читает весне упрёки и зачитывается до белизны", зачитывает до белизны забвения..
( касается пальцами места укуса, влажно проводит по нему языком, подобно волне, смывающей следы на песке)

- Даже страшно представить как ты опишешь жаркое лето...

- Не так давно мы с тобой читали прелестный рассказ Паустовского "Подарок". Наступает осень, зима.. и кто-то решил спасти берёзку, пересадив её в тёплый дом. Это же почти наш с тобой образ : зачарованный островок лета и весны, омываемый волнами мрака.
Однажды утром молодой человек обнаружил как берёзка пожелтела, и словно бы стала "раздеваться" у него на глазах, смотря как за окном страдают и умирают её подружки, любимый...

- Да, хороший рассказ. Если не ошибаюсь, то это первое описание "достоевщинки" в природе, её нежного мазохизма сострадания, вины. Я так и вижу как она по-осеннему прикусив побледневшую губу прозрачного листочка, делает себе больно, ранит себя. Это так по -человечески.. Знаешь, если рай есть, то мне искренне жалко ангелов и душ, ибо.. осень их страданий похожа на эту грустную берёзку.
Так какое оно, лето женщины?

- Посмотри на вон то абрикосовое дерево, видишь, как солнечными веснушками плодов пестреет улыбающаяся на ветру листва? Никогда не замечал, как осенью это же дерево нежно сквозится жёлтым янтарём меж зелёной листвы? Это как призраки и духи умершего лета.
Поднесёшь эту фантомную сладость листочка к губам, и почувствуешь солнце и тёплые запахи моря. Такое ощущение, что целуешь закрытые, полупрозрачные веки умершего лета.
В этом есть что-то прустовское..( подносит к губам молодого человека тыльную сторону своей правой руки), смотри, этот призрачный пушок на коже похож на шёлковый пушок на коже персика. Зарой глаза, и прикоснись губами к моей коже так, как ты прикоснулся бы к персику, чувствуя жажду, почувствуй мой вкус, вкус женщины, как вкус лета и солнца.
Так, молодец, ты быстро учишься. А теперь поцелуй меня...

"Редкие стрелки ярко-зелёной травы прозрачно колебались под солнцем", отбрасывая тающие, мгновенные тени времени и ветра на землю, цветы, на мужчину и женщину, лежащих в цветах.
Казалось, что время нежно сошло с ума, ибо живые стрелки "часов" то улыбались усами Сальвадора Дали ( вечер времени, цветов), то вращались как ошалелые в разные стороны.
Разные времена года блаженно и пьяно сменяли друг друга, ласково путаясь и оступаясь. Светло вспыхивали и пропадали неземные птицы и райские плоды, над которыми порхали прозрачные мотыльки двух поцелуев, летящих сквозь зиму и осень, от одного цветка лета, к другому, в какое-то пятое, запретно-сладкое время года, словно звёздные паутинки, нежно натягивая и прорывая шёлковые нити часовых поясов.
Времени не стало для них, как сказано в одной вечной книге. Или как сказал бы Пруст : они обрели своё время.