Эту любимую книгу детства, которая вместе со многими другими потерялась после многочисленных переездов, я только что купила вновь — у букинистов. Чудесный, уютный, трогательный, растерянный рассказ маленького мальчишки о предвоенном и военном Ленинграде, о семье, о жизни. Мне очень хотелось прочитать его снова. К тому же с этой книгой связана история.
Лет в пять-шесть меня положили в больницу, кажется, с пневмонией. Названия болезни я тогда не знала, но больницу и лечение помню до сих пор, невзирая на давность событий. Где-то в книгах (по-моему, у Арбатовой) встретился термин «карательная медицина» — вот это была как раз такая больница. Помню голубой кафель, детские горшки, палату с верещащими (лежали без родителей!) детьми, среди которых я была самая старшая.
Когда приехала мама, она до слез ужаснулась моему новому виду, потому что к пневмонии добавилось косоглазие — как прямое следствие испуга от ночных уколов пенициллина. Детей ради уколов не будили, а кололи прямо во сне, с разбегу сдернув одеяло. О своем косоглазии я еще не подозревала, конечно, но сейчас могу себе представить, что мама испытала, увидев меня через окно (и особенно когда выяснилось, что, кроме косоглазия, еще и вши завелись). Мама не без боя прорвалась в ординаторскую, и помню даже, как у меня сердце стучало от волнения, пока в ужасно темном коридоре с единственным окном в дальнем конце я ждала окончания ее разговора с врачом. Каким-то чудом мама выцыганила разрешение увезти меня домой (тогда забрать пневмонийного ребенка было гораздо сложнее, чем сейчас). Дома запомнились таз мыльной воды, дихлофосная вонь и муторное расчесывание — других средств от педикулеза, наверное, не водилось. Бедная моя мама, она очень не хотела стричь меня налысо. С косоглазием пошло не так просто, его лечили вплоть до третьего класса — получается, не меньше четырех-пяти лет.
Спустя некоторое время после выписки родители подарили мне книгу «Вот как это было», и в ней среди прочего было описание детской больницы (не такой, как моя, но все же больницы), которое я перечитывала так много раз, что выучила наизусть. С годами, конечно, это «наизусть» улетучилось, но осталось что-то неуловимо-ассоциативно-лазаретное. Мальчик в книге попал в больницу со скарлатиной, и я тогда тоже решила, что болела скарлатиной, поэтому все, что касается детских больниц, у меня по сей день отзывается словом «скарлатина». И вчера, спустя много лет открыв книгу и увидев до боли знакомые, родные даже рисунки, я все вспомнила — и очень по-доброму. Хорошо, что есть букинисты.

Вот уж не думал, что мне удастся прокатиться в «скорой помощи».