Ночь. Дорога. Колыбельная

Мы ехали после ночной смены домой. Ехали не очень быстро, ехали гораздо медленнее, чем позволяли правила. Не было сил, был туман и после суетной рабочей ночи не хотелось больше никуда спешить, даже домой. Мы ехали, пили кофе, ели быстроприготовленную дрянь. Пять утра.

Ехать ещё семьдесят километров. Почти час.

Я сижу рядом и я подготовлен. У меня с собой большой стакан кофе (который я не ставлю в подставку для стаканчиков, а держу всю дорогу в руке), какая-то быстроприготовленная дрянь из «Статоила» и «Колыбельная» Паланика на коленях. Водитель пытается победить сон. Мы едим и пьём кофе. Я читаю.

И я читаю вслух: «Звуко-голики. Тишина-фобы». Мой напарник уже привык к внезапным фразам. К внезапным комментариям не к месту.

Он выкручивает радио до того, что колонки начинают похрипывать и явно фальшивить на высоких и средних диапазонах. Он не хочет уснуть и пытается вмешать в это делу громкую музыку. Звуко-голики.

И я читаю: «Мы покупаем мощные аудиосистемы, чтобы»… нет, не для того, чтобы перекричать аудиосистемы соседей и свои мысли, а для того, чтобы не дать произойти тому, что должно случиться. То-что-будет-фобы.

Я читаю: «Мы выкручиваем звук на максимум, чтобы»… нет, не для того, чтобы перекричать аудиосистемы соседей и свои мысли, а для того, чтобы не дать произойти тому, что должно случиться. Чтобы не уснуть.

Навигатор показывает шестьдесят километров пути. Стаканчик с кофе почти полный.

Мы едим быстроприготовленную дрянь по дороге домой, перед сном, а потом покупаем на заработанные этой ночью деньги новую пару беговых кроссовок и бегаем десятки километров, чтобы сжечь то, чтобы уничтожить следы быстроприготовленной дряни со своего тела, со своих боков, ягодиц, щёк, которые мы так любим. Я уже присмотрел себе новую пару адидасов из последней коллекции. Мы едем на работу, чтобы заработать денег на бензин, который мы сжигаем по пути на работу и с работы, который мы сжигаем, когда едем в магазин за новой парой беговых кроссовок, которые, кстати, стоят больше, чем я заработал сегодня, мы сжигаем бензин, когда едем за город, чтобы побегать на свежем воздухе, а потом - когда едем обратно в город. Мы едем на работу, чтобы всю ночь получать стресс и потом пропивать свои деньги, чтобы ликвидировать этот стресс, а потом берём больничный и дотрачиваем до конца те жалкие остатки денег, которые мы заработали на работе вместе с тем стрессом, который мы потом снимали, пропивая деньги, которые остались после покупки кроссовок, которые купили для того, чтобы бегать и сжигать остатки быстроприготовленной дряни, которую мы ели по пути домой, потому что на работе мы устали и проголодались и... впрочем, мне иногда кажется, что мы едим не от голода, а по совсем другим причинам и голод занимает в этом списке почётную десятую строчку, но в нашем сознании еда – потому что голодно, и мы едим свои три тысячи колорий в день, при растратах не более двух. Если верить информационной наклейке на упаковке, то в моём сендвиче со свиным шницелем более восьмиста колорий и почти пять грамм соли. А ещё у меня заначен «сникерс», но мой огромный кофе без единой песчинки сахара и без сливок.

Мы всю нашу жизнь боремся против того, что должно произойти, что может произойти. Лишний вес. Мы делаем то, что происходить не должно, и не может, чтобы не произошло того, что и так не призойдёт – такая работа у нас, и я об этом говорю своему напарнику. А потомы мы все умираем и всё умирает вместе с нами и оказывается, что всё это уже не имеет смысла. А возможно никогда и не имело смысла. И чтобы всё это нас не угнетало, мы покупаем мощные аудисистемы, выкручиваем звук на максимум, забиваем голову, слух, зрение чем угодно, лишь бы оно было занято, чтобы всего этого не крутилось в нашей голове, чтобы не мучиться абсурдностью происходящего и не сойти от этого с ума. Сорок три километра.

Мы едем домой, доедаем быстроприготовленную дрянь, допиваем кофе и у нас в машине тишина, потому что я выключил звук. Звуко-фоб. Я говорю, совершенно без повода, совершенно нарушая относительную тишину, что всё это не имеет смысла. Водитель со мной соглашается – он привык к таким внезапным комментариям - и мы едем дальше. Музыка не играет. Тишина-фил. Шум колёс почти не воспринимается. В салоне мягкая кожа и откондиционированный воздух, пахнет быстроприготовленной жирной дрянью и кофе. Водитель говорит «да». И мы едем дальше домой, а завтра мы сново будем ехать этой же дорогой и я буду дочитывать «Колыбельную», а водитель будет бороться со сном. Громкой музыкой и кофе. Тишина-фоб. Звуко-голик. Счаст-ливчик. Двадцать один километр. Почти полшестого. Я допил свой кофе.