Платок для Дездемоны

Автор "Бесед о русской культуре" Юрий Лотман в предисловии к своему труду отметил, что современники никогда не смогут до конца понять литературное наследие своих предшественников в силу того что слова и символы прошлых времён несли в себе совершенно иную смысловую нагрузку чем в наше время. Лучше всего понять Пушкина и Лермонтова мог лишь их современник, потому что он варился в том же тонале времени, что и гении русской литературы.
Хотелось бы на примере шекспировского "Отелло" показать, как современное понимание и чувствование символов прошлого искажает восприятие литературных памятников ушедших веков.
Случилась со мной вот такая история. По приезду в Израиль нас, новых репатриантов, пытались культурно абсорбировать в израильское общество. Для этого проводились встречи, лекции и культурные семинары.
На одном из таких семинаров по культуре мы встретились с Ниной Михоэлс, дочерью замечательного еврейского актера и режиссера Соломона Михоэлса, чей еврейский театр ГОСЕТ был закрыт в конце 40-х годов прошлого века Сталиным. Нина Михоэлс работала преподавателем сценического мастерства в известном израильском театральном институте "Бейт Цви" в Рамат-Гане. Нина на прекрасном русском рассказала много интересного о становлении Израильского Национального театра "Габима", о своём отце, об израильской театральной культуре. Среди прочих рассказов меня заинтересовала история постановки "Отелло" Шекспира молодыми актёрами "Габимы".
Для роли мавра Отелло более всего подходил актёр из Эфиопии Алам-Адис. Его не нужно было даже гриммировать под шекспировского мавра, поскольку он был чернокожим, да и африканский темперамент как никогда помогал создать образ Отелло. Алам-Адис принадлежал к потомкам фалашмура, обращённым в христианство монофиситского толка эфиопским евреям и теперь в силу экономических и политически проблем в африканской стране стремящихся вернуться в лоно иудаизма.
Алам-Адис прекрасно справлялся со своей ролью, пока не подошла сцена объяснения Отелла с Дездемоной по поводу утерянного платка.
Дездемона: Что говоришь ты так со мной стремительно и дико?
Отелло: Платок потерян? Где он? Говори.
Дездемона: О боже!
Отелло: Говори.
Дездемона: Нет, не потерян. А если потеряла, что тогда?
Отелло: Как, что тогда?
Дездемона: Платка я не теряла.
Отелло: Так принеси его и покажи
Алам-Адис во время этого диалога никак не мог сдерживать слёз и начинал рыдать. Никто не мог понять такой странной эмоциональной реакции актёра на затасканную, слышанную и виденную много раз тему.
Нина Михоэлс решила побеседовать с эфиопским актёром и объявила перерыв. Едва сдерживая чувства, с огромным трудом Алам-Адис рассказал какое колоссальное значение в эфиопских обычаях имеет платок, подаренный матерью своему сыну. Эта реликвия передаётся в роду от поколения к поколению. Он означает преемственность рода, преданность, чистоту и непорочность семейных отношений, и во время свадьбы передаётся от жениха невесте как символ любви и прочности союза. Невеста, став женой, а затем матерью передаёт этот символ далее своему сыну.
Нина Михоэлс, принадлежащая совершенно иному культурному и временному слою, вдруг всё поняла и совершенно по-иному прочувствовала бессмертную трагедию Шекспира. Она поняла какую находку обрела в лице молодого эфиопского актёра. Ведь именно он как никто другой из труппы понимал и чувствовал утраченный многими театрами символ платка Дездемоны, именно он сможет наиболее драматично передать трагедию ревнивца Отелло. Нина Михоэлс рассказала, что смогла настроить актёра и тот блестяще сыграл свою роль.
А что же сам Шекспир? Понимал ли он сам до конца символ платка, подаренного Дездемоне. Ведь известно, что многие свои пьесы он переписывал у других малоизвестных авторов и блестяще обрабатывал их для своего театра "Глобус" (да и сам он этого никогда не скрывал). Кто настояший автор Отелло вряд ли мы когда- нибудь узнаем, но то что тот прекрасно разбирался в обычаях африканских мавров не вызывает сомнения. А понимают ли сами англичане, для которых Шекспир как и для русских Пушкин, символ национальной культуры, всю глубины трагедии свирепого мавра? Очень сомневаюсь, что даже современники Шекспира понимали и чувствовали до конца все его трагедии.
"Платок достался матушке моей
В подарок от ворожеи-цыганки.
Та уверяла, что, пока платок
У матери, он к ней отца привяжет
И сохранит ей красоту. Когда ж
Она его отдаст иль потеряет,
Отец к ней должен охладеть
И полюбить другую. Перед смертью
Мать отдала платок мне, завещав
Дать в будущем его своей невесте.
Я так и сделал. Береги платок
Заботливее, чем зеницу ока. "