"Макар"

Макаревича я не люблю. Нет, не за то, за что его не любят многие сегодня, я его не люблю за прошлое и давно. Познакомились мы с ним в начале 80-х, на одном из сейшенов. Так называлось полуподпольное выступление групп, не обласканных Гос, Мос, Лен и прочими концертами, вход на который осуществлялся по блату и стоил, как бутылка портвейна - полтора-два рубля. Причём, билетом служила обычная открытка, фигурно разрезанная надвое. Одну половину выдавали зрителю, вторая была у мальчика на входе. Он, по номеру, выбирал нужную, прикладывал и, если разрез совпадал, то спокойно пропускал в зал. Залом, сценой, партером и галёркой служило помещение какого-нибудь кафе, где всё это действо происходило.
Так вот, мой одногруппник Колька добыл заветные половинки на Машину, мы с ним встретились на Горьковской, у памятника Стерегущему треснули из горлышка по бутылке портвейна и пошли на сейшен. Открытки совпали, настроение было великолепное, пили много, причём музыканты вместе с нами, песни пелись душевно-искренне и всё закончилось просто замечательно - без ментовской облавы и разведённых мостов. С тех пор я стал поклонником Машины времени, как, впрочем, вся тогдашняя молодёжь...
По прошествии многих лет, в конце 90-х, мы с Колькой, уже умудрённые жизнью мужчины, решили освежить воспоминания молодости и пошли на 30-летие Машины в Юбилейный. Снова выпили, правда уже из стаканов и под закуску, по бутылке портвейна на берегу Невы, на входе повспоминали о половинках открыток, полирнули портвейн пивом в местном буфете и заняли места в партере. Сначала настроение было великолепное, но с каждой песней оно улетучивалось, ибо музыканты пели откровенно скучно и плохо, на сцене вели себя непонятно как, а по окончании анонсированного времени концерта, ровно в 22.00, раскланялись с публикой и ушли! Пять минут никого, десять... Юбилейный стонал, народ вокруг ухмылялся: "Да ладно, Машина прикалывается. Щас выйдут. Бахнут по стакану и выйдут..." Но они так и не вышли. Ни одной песни на "бис". Спортивную тогда ещё не построили и униженная толпа шла до Горьковской, скандируя "Макар - говно!"
Протрезвев, мы с Колькой решили, что, видимо, что-то случилось - не могли Они так поступить, и постановили сходить на ближайший концерт Машины, дабы привести в норму наше отношение к кумирам молодости. Сходили, всё повторилось один в один. С тех пор я Машину не слушаю и не верю артистам, спортсменам и прочей богеме, когда они говорят, что играют/поют/вообще что-то делают исключительно из любви к зрителям или болельщикам...

А книга только подтвердила мою нелюбовь к Макаревичу и ещё чётче обозначила его говёный характер, ибо даже в ней он не удержался (причём не единожды), чтобы не пнуть, до омерзения им ненавидимый, Советский Союз и, что вообще удивительно - собственную молодость, не пройтись снобистски по опостылевшим поклонникам и не кольнуть презрительно младших собратьев по музыкальному цеху, только начинающим свою карьеру...

Ушла навсегда (хотелось бы) та жизнь, нет больше магазинов с названием «Гастроном» или «Вина-воды», да и напитки сменили вкус, и бутылки выглядят куда нарядней, и давиться за ними уже не надо. И никакой я ностальгии не испытываю ни по совку, ни по собственной молодости...

Просто очень хорошо представляю себе, как где-нибудь в Луганске ко мне подводят робеющих ребят из местной группы, я улыбаюсь, жму им руки, слушаю их рассказ про то, как они росли на наших песнях, испытывая внутри мучительное безразличие и к ним и к тому, что они там делают, – голова занята кучей своих проблем. Знакомиться надо на равных.