3 «Меня охватывает особая тоска, именно, «давление островов», и никакое другое место в мире не может произвести его в такой сильной степени, как это; неожиданно тревожит меня также и окружающая беспредельность южного океана»

Небольшая по объему книга представляет собой дневник молодого путешественника, который в своих записях отразил не только то, что увидел, но и то, что ощутил, прочувствовал. И потому книга интересна именно в этом смысле - как документальное свидетельство, в котором автор подробно описывает свои посещения острова со всеми походами за остатками каменных статуй и впечатлениями от природы, местных дикарей, загадочных идолов. Но, в части описания его эмоций, автор передал их довольно хорошо – так, что и мне как читателю передалось ощущение страшной заброшенности и одиночества, некоторой оторванности местных жителей от всего человечества.

«Мне начинает казаться, чему помогает и утомление, что души древних людей, по мере моего созерцания окружающего горизонта моря, проникают в мою душу; я начинаю понимать и разделять их томление и ужас пред необъятностью окружающих вод, и мне вдруг становится понятной их мысль воздвигнуть на берегу эти гигантские фигуры духа Песков и Горного духа, чтобы посредством их пристального взора держать в почтительном отдалении весь ужас и все живое могущество окрестной синевы…»
«С пробуждением от сна при этом освещении, среди этого безмолвия, при свисте тропического ветра меня охватывает невыразимая печаль, — печаль, быть может, первобытного человечества, которое обитало на земле, теперь мною попираемой, и которую жгло в этот час то же самое вечное солнце»

Даже и загадочность древних каменных исполинов не оживила в душе интереса. Поразила убогость жизни живых, пусть и очень примитивных в своем развитии, людей. Люди, которые почти как дикие звери живут как в норах, скудно выживают в суровой природе острова, и для которых не особо отрадно соседство с таинственными «раритетами». Несмотря на страшную бедность, тесноту жилищ, дикари предстали перед путешественниками созданиями наивными, любопытными, и … странными, какими могут быть дикие звери и люди.

«мои новые хозяева окружают меня все теснее и теснее, кругом меня — груди и тела, посиневшие от татуировки, длинные волосы, странные улыбки, белые зубы и печальные глаза… Я дрожу от холода в своей легкой одежде, отсыревшей от морских брызг, и нахожу, что под этим пасмурным небом день наступает очень медленно. Кружок дикарей тесно сомкнулся; … Я понял, что они безопасны, что они только с первого взгляда кажутся страшными, в действительности же детски кротки; …но при мысли, что я первый раз в жизни попал на остров Великого океана, при сознании, что я никогда до сих пор не испытывал на себе таких взглядов, как теперь, да еще на пустынном берегу и в темное время, при мысли об этом меня охватывает инстинктивный ужас, и пробегает по телу неприятная дрожь»

Меня немало удивило, что автор отважился даже спать в их хижине, один вид которой шокирует отдаленностью ее комфорта от нормальных человеческих потребностей, а ее хозяев адекватностью восприятия.

«Меня приглашают войти, что я должен сделать на четвереньках, прокрадываясь, подобно кошке, которая перелезает какую-нибудь лазейку, так как дверь, вровень с землей, охраняется двумя гранитными божествами, величиной около двух футов, и похожа на круглую дыру. Внутренности не видно из-за толпы, которая здесь остановилась и бросает вокруг себя тень; стоять прямо — внутри невозможно, а спустя несколько минут, в этой берлоге образуется такой спертый воздух, что дышать становится решительно нечем.
…здесь же обитают: кролики, куры, семь гадких кошек с удлиненными рыльцами и высокими ногами и масса котят. Меня укладывают спать на камышовом ковре; из уважения, хозяева один за другим удаляются и ложатся в другом месте; я остаюсь под надзором Атаму, который омахивает меня мухогонкой из черных перьев, и засыпаю.»

У героя дневника Пьера Лоти, молодого гардемарина, похоже больше впечатлений от дикой жизни человека, чем от загадок. Поразила такая тоскливая жизнь, где даже природа поскупилась на утешение в виде растительности. В моем сознании с трудом утвердилась мысль о том, что это все и есть «тот самый», знаменитый остров Пасхи. Кстати, автор этого дневника неплохо рисовал и в книге есть некоторое количество рисунков, как аналог еще не существовавших в то время фотографий.

«Своим устройством холм походит на циклопическую эстраду, наполовину скрытую обвалившимися и истершимися громадными колоннами. … Лицо статуи изваяно детски-неумело; формы рук и кистей едва обозначены, туловище — совершенно круглое и походит на толстый столб. Но когда эти статуи, колоссальные и прямые, стояли во весь рост в виду океана, беспредельного и неоживляемого судами, то могли своим видом внушать религиозный ужас»