5 Луна сошла на землю.

Была луна, и казалось, что кругом – не горы, а кусок луны, луна сошла на землю. Была невероятная луна, диаметром в аршин, и блики на воде, на льдах, в снегу казались величиной в самую луну, сотни лун рождались на земле.

Откуда растет тоска, как расслаивается сознание, как движется память, какими скачками и перелетами, что такое невозможное и как растет в тебе ложь, и ревность сгибает тебя, а в душу вторгаются орды идей не самого успокоительного характера и множатся идеи для великой мести. И только там, где нет никаких превращений, а просто пустыня - нет человека. Значит, человек так сложен и противоречив, гадок и разнораспущен, и никак не сладить, не суметь и не захотеть все изменить. Взять бы, и просеять свое нутро, все лихое – выбросить, а все красивое, умное и достойное оставить. И что получится – вновь не человек.
Мифология греков рассказала о трех сестрах Граях – о Страхе, Содрогании и Ужасе, которые олицетворяли собою седые туманы. Они родились седыми. С одним глазом на всех и одним зубом на всех. Такие сестры частенько сопровождают нас по жизни. Именно они нагоняют Страх, заставляя трепетать и Содрогаться и жить в Ужасе.

Луна сошла на землю.

Норвежцы называли русский север – Биармией, - новгородцы называли его: Заволочьем.
Повесть Бориса Пильняка «Заволочье» была опубликована в 1925 году в журнале « Красная новь».
Какая же это повесть!!! – нет слов, а эмоции, они твои, собственные, могут только навредить, распылить ощущения других читателей. Эмоции – опасная штуковина. Одно могу сказать - мощная, взрывоопасная и конфликтующая с твоим собственным миропониманием повесть для неподготовленных - сумасшедший вулканический пепел, который накроет тебя, не дав подумать. Первое мое прочтение было именно таким. На взлом. На абордаж. Второе – осмысление, с легкой тревогой и отчаянной неуклюжестью что-либо изменить. Третье – началось языковое гурманство, проба на ощущение, деликатесы долго не залежались на пиршестве: чудесные картины природы, и буйство, и безнадежность. А язык. Требуется еще одно прочтение. Это клад и литературный, и языковой.
Я вовсе не хочу прослыть панегиристкой, воспевающей хвалу, тому, кто и сам знал, и все знали, насколько широк, многогранен и бескраен мир произведений Бориса Пильняка. Я просто испытываю… ощущение отсутствия дна. Подо мной бездна. Непрочитанного Пильняка. Это огромное упущение. Нет бесспорных причин тормозить знакомство и открывать для себя новый мир. Читать, читать…
Наверное, талант талантом, но, видимо, Пильняк сам испытал восторг, отчаяние, негодование, беспомощность, - все виды человеческой многоступенчатости чувств во время экспедиции на Шпицберген. Он сам был участником экспедиции. И это, бесспорно, «оправдательный» аргумент правдоподобности повествования.

Человечество не может жить на Шпицбергене – север бьет человека, - но там, в горах есть минералогические залежи, там пласты каменного угля идут над поверхностью земли, и – капитализм –

На Шпицбергене не может жить человек! Но человечество послало туда людей.

На Земле Франца-Иосифа не живет, не может жить человек, и там нет человека.

Но здесь можно было быть одному, самим собою, с самим собой, перерыть всего себя, все перевзвесить.
И если повезет, то выжить.
Кстати, вернее, не очень кстати, просто у Пильняка есть удивительное умение использовать языковые «аккорды» - от безмятежности к нарастанию страха.

Если человеку, живущему на земле, придется когда-нибудь услыхать вызов радио – SOS – пусть он знает, что это гибнут в море человечьи души, страшно гибнут в этой страшной чаше вод и неба, где внизу сотни метров морских мутей и квадрильоны метров вверху – бесконечностей, и больше - ничего, SOS – это пароль, который кидает радио в пространство, когда гибнет судно, и он значит: - «Спасите нас, спасите наши души!».