2

Читал вторую часть «А» несколько лет назад, задолго до первой. Эта книга попалась сейчас, ну и посмотрел. Не понравилось. Хотя детские воспоминания советского ребенка и рефлексии по их поводу местами и любопытны. Как обычно у Мартынова «изюм» интересных фактов и мыслей скрыт среди зачерствевшей «булки» умствований и бесконечного нарциссизма. Для иллюстрации собственных размышлений автор не стесняется даже публиковать свои детско-юношеские вирши.
Когда-то книги ВМ мне нравились и я, при всем ироническом отношении к его музыкальным сочинениям (в эпоху «смерти композиторской музыки» это уже не важно), почитал его оригинальным «философом». Собственно, и мартыновские сочинения в сети я стал искать после прочтения его книг. Но сейчас его тексты и бесконечное самолюбование все больше раздражают.
Судьбу Мартынова можно считать «счастливой» (особенно по меркам нашего инфернального социума). Этот советский барчук имел такие стартовые условия, коих десятки миллионов его соотечественников были начисто лишены еще до рождения. Ну и каков результат этого привилегированного старта: побег к попам, бесконечные словопрения в завидном по советским меркам времяпровождении и «геополитическая симфония «Сингапур»? В музыку «Мартынов» попал по блату и остался, по большому счету, бесплодным. Если брать нынешнюю ситуацию, то (на дилетанский взгляд), большой запас информации и профессиональных навыков уже не ведет к творческой продуктивности; остаются «попсовики», которые порой производят что-то приятное для слуха, но вторичное в квадрате. Мартынов пытается «интересничать», но ничего стоящего у него тоже не выходит. Ну, перевелись в культуре «шуберты».
Так получилось, что я смотрел первую «Археологию» параллельно с дневником искусствоведческих заметок специалиста в области психологии искусства Р.Арнхейма «В параболах солнечного света». Там маститый автор утверждает: «Наше время будет оцениваться будущими историками, если они вообще будут существовать, как последний издох умирающей цивилизации. Они обнаружат, что все достижения наших ученых и художников – это замечательный продукт старческого духа». Наверное, так оно и есть, и этот «старческий дух» живет в мартыновских словах и нотах; он появляется уже у юнца, который в 14 лет одолел «Закат Европы» (наверно, первый «деборинский» том русского перевода 1922 года издания).
В общем-то, этот «закат» становится все мрачнее и тут симпатии/антипатии к отдельному автору уже имеют небольшое значение. «Автоархеологии» и прочее – это растущие тени сумерек.