4.5

Вы смотрели мюзиклы? Вам они казались нереальными?
Я смотрела и мне казались. Что за фигня: люди поют где уместно и где нет.
А вот Венеция эпохи барокко мне представилась именно живым мюзиклом. Городом, в котором поют все: от знати до нищих, отдыхая и работая. По поводу и без. Уже одно это должно было привести гостей города в восторг. Но Венеция не просто восторгала, она изумляла, покоряла, путешественник попадал воистину в другой мир.
Представьте, что вы, неспешно путешествуя по морю, попадаете в этот город каналов, церквей и театров. Город, в котором другой год, в котором даже время течет по иному (и это не иносказание: в Венеции той эпохи время отсчитывалось по восходам и закатам Солнца, а год начинался 1 марта). Город, в котором полгода в году проводятся невероятные праздники, где даже смерть – это торжество. Где знать и простолюдины могут смешаться в буйстве карнавала, а их развлечения едины.
Венеция времен Вивальди – это практически бесконечный праздник, запределье, иномирье, которое не могло оставить равнодушным никого.
Книга Барбье очень четко структурирована: общий взгляд на Венецию, политическое и социальное устройство, музыка в оспедали (благотворительные заведения, объединяющие приют и больницу), духовные праздники, опера и, наконец, частные празднества.
Несмотря на изобилие фактического материала, цифр, цитат, читать книгу легко и приятно, видимо сам дух эпохи барокко наполняет текст, заставляет его звучать, делая не только познавательным, но и увлекательным, что далеко не всегда бывает с литературой жанра нон-фикшн.
Если вы незнакомы с Венецией (как я, например) полагаю, вам эта книга будет интересна. Скажем, описанием сложной процедуры выбора дожа, который хоть фигура и декоративная, которая «царствует, но не правит», избирался в несколько этапов, в которых смешались и осознанный выбор (голосование разными составами выборщиков), и удача (жеребьевка), и участие в самом первом этапе выборов простого мальчишки из народа.
Несмотря на разбиение на главы, которые могли бы быть довольно изолированы друг от друга, текст дарит очень целостное впечатление о городе и эпохе. Праздники светские и церковные, регулярные и экстраординарные. Строгость черных одеяний знати и их изолированность от послов других государств. Маски, благодаря которым в хороводе праздников наравне (в некоторых случаях) кружатся и знать, и чернь. Музыка, которой пропитано все, а уж профессиональные певцы и музыканты - выше всяческих похвал.
Много в книге о веселых нравах ушлых венецианцев. Они в религии любили внешнюю сторону, обрядовость. Сами таинства и глубина веры их не привлекали. Религиозная жизнь была еще одним поводом усладить органы чувств. Отсюда и богато украшенные церкви, и балы в монастырях, и исполняющие мессы знаменитые оперные певцы. Поход в церковь предназначен не только для того, чтобы усладить взор пышным убранством и представлением, а слух – музыкой и пением, это еще и повод встретиться друзьям, партнерами, возлюбленным. Священник проповедует, публика развлекается. Впрочем, уж совсем откровенные волности даже Венеция не привествовала. Вот иметь даме любовника — это правильно и хорошо, а соблазнить монашку как Казанова — уже слишком, в частности и за это героя-любовника отправили в тюрьму.
Что в церкви, что в опере поведение публики было весьма не тихим. Так, например, Барбье описывает, что знать, сидевшая в театрах в ложах, имела привычку плевать на простолюдинов, занимающих партер, которые конечно же на это отвечали, грубовато, но в целом добродушно. Между рядами ходили продавцы напитков и еды. Ложу можно было закрыть от любопытных глаз и… В общем – скучный эпизод на сцене – развлекаешься сам, но когда начиналась проникновенная ария, весь театр замирал.
Забавным показалось описание кулачных боев: в первый момент сложилось впечатление, что это прямо как наша «стенка на стенку», но когда дошло до описания того, что зрители на дерущихся бросали табуретки, я решила, что сходство лишь в том, что такая забава способствует сплочению дерущихся народных масс (в этом месте так и тянет поставить смайлик).
Без сомнения, больше всего меня заинтересовала глава об оспедали. В Венеции их было 4, кроме больных и нищих в них содержались осиротевшие дети (впрочем, пансионеров брали и за деньги). Мальчиков, как только они подрастали, отдавали в учение в мастеровые цехи. Девочки делились на 2 категории: одних обучали ремеслу (например, кружевоплетению), другие становились артистками. Хор каждой оспедали был предметом не только ее гордости, но и источником денег. На образование хористок времени и средств не жалели. Эти девочки учились музыке годами, выступали перед публикой в приютах, на возвышении, за решеткой, оставаясь для слушателей этаким безликим ангельским хором. Картина Габриэля Белла демонстрирует исключительный случай: сиротки из оспедали поют не в стенах приюта за решеткой, а в академии. Такое исключение сделано по поводу приема наследника российского трона Павла 1 и его супруги (на картине: сидят в последнем ряду, в красных одеждах). Но соблюдено одно из главных особенностей: девочки находятся выше публики.

Весьма интересен тот факт, что уходящие из приюта (замуж или в монастырь) девицы не имели права выступать публично. С одной стороны это понятно: оспедали оставались единственным местом, где можно было услышать несравненное девичье пение, с другой это вынуждало венецианцев искать музыкантов, певцов (мальчиков музыке не учили) и певиц за пределами своей территории.
В целом книга позволила представить роскошный образ барочной Венеции, несравненной, шумной, многоголосой и прекрасной, живущей лишь сегодняшним днем, от одного праздника до другого. Заставила погоревать о конце Республики, хоть и разорившейся, но все равно чарующей. До последнего сохранявшей пусть и потускневший, но блеск.
Вы спросите меня: а что же Вивальди? Книга же и о нем! Вивальди в книге… есть. В целом, можно сказать, что Барбье говорит о его биографии: рождении и смерти, нраве и здоровье, местах работы, отношениях с Анной Жиро (Джиро), вкладе в музыку (хотя бы тот факт, что он использовал пространство оспедали для размещения хора с четырех сторон, что потрясло публику), погоне за славой и деньгами, хитросте и лживости (немного менял свой концерт и выдавал за новый) но… всего этого очень мало. Правда, автор пишет, что в целом о Вивальди известно очень и очень немного, так что, вероятно и за написанное автора следует поблагодарить. Очень мило выглядят сослагательное наклонение: вот там-то Вивальди мог встретиться с таким-то, но не получилось; и допущения: среди отпевавших Вивальди хористов вероятно был мальчик, которого вскоре узнает весь мир — Йозеф Гайдн.
Несколько покоробило наводящее на грустную мысль, что автор где-то что-то не доработал, несоответствие: Барбье пишет, что Вивальди прожил в Венеции всю жизнь, «не считая нескольких грустных месяцев в Вене», но буквально через пару страниц цитирует письмо самого Рыжего Попа: «В Мантуе я провел три года». Возможно внутренние противоречия, или в целом – неточности, есть и в других местах книги, но первого я не заметила, о втором не знаю. Надеюсь, что это единственный «косяк».
Вивальди упоминается в разных главах — где-то о нем пара слов, где-то лаконичная, но все-таки заметка. Портрет его обрисован, хоть и не так детально, как хотелось бы, а его история вписана в контекст книги и рисуется он истинным сыном своего города и своей эпохи.