4 Кто-то жрет таблетки, а кто-то колется....

Очень удобно считать человеческие пороки в виде алко- и наркозависимости болезнями. И ещё ой как удобно всё свое аморальное поведение сваливать на ту же водку или кокаин. Мол, это не я, это из меня побочные эффекты прут. Но я-то, ясен пень, человек вежливый и понимающий. Конечно же, это болезнь, которую нужно лечить, а пациента понимающе гладить по макушке, а ещё помогать ему бороться с недугом. Вот только вопрос: «Хочет ли этого сам пациент?»
_______________________________________________________________

Повесть о студенте Вадиме Масленникове, который мечтал стать известным и богатым юристом, а стал законченным кокаинистом. Персонаж для меня крайне препротивный и совершенно не по причине его тяги к белым кристаллам кокаина.

Вся омерзительность Вадима начинается с его отношения к собственной матери! Какая же нелюбовь, неуважение и просто отвращение у Масленникова к этой маленькой сухонькой старушке, которая смотрит на своего бесценного Вадю с вечно заискивающей улыбкой и виноватыми глазами. Он зол на неё всегда и без причины, стыдится её и постоянно кривляет свою мать.

И как это отношение героя к матери очень жёстко и до чёртиков внутри меня описывает автор:

Мать все так же стояла на верхней площадке и, печально склонив свою уродливую голову, смотрела мне вслед. Заметив, что я смотрю на нее, она помахала мне рукой и конвертом так, как это делают на вокзале, и это движение, такое молодое и бодрое, только еще больше показало, какая она старая, оборванная и жалкая.

Я смотрел, как она ела суп, как, поднимая ложку дрожащей рукой, проливала часть обратно в тарелку, я смотрел на ее желтые щечки, на морковный от горячего супа нос, видел, как она после каждого глотка беловатым языком слизывает жир, и остро и жарко ненавидел ее.

А ещё Вадя ловелас, правда, ходит не только к барышням, а ещё и к венерологу. Хотя, по его мнению, одно другому совершенно не мешает.

И вот на фоне беззаботной студенческой жизни, в его руки, а точнее в ноздри, попадает кокс. От безделья, в компании, почему бы не пуститься в рассуждения на тему «в чём сила кокаина?»

Меня, как медика, автор приковал к книге описаниями наркоманских будней.

И потом рассвет и все более отчетливая видимость предметов, нисколько не распускающая мышц, а напротив, еще большая скованность движений и всего тела…. И бесчисленные позывы мочи, когда становилось необходимым, преодолевая пугливую скованность тела, тут же в комнате ходить на горшок, от производимого будто на весь дом чудовищного шума оскаливать сжимающиеся, замороженные зубы, в липком, в непривычно остро пахнущем, в зловонном поту, как на ледяную гору, дико трясясь от озноба, лезть в темноте на диван, подчас на грохнувшей пружине испуганно застывая воткнутым коленом до следующего позыва. А дальше утро, вылизывание ржавого пера, сухой взлет свежей понюшки из нового порошка, легкое головокружение и тошнота в наслаждении....

С каждым разом я все увеличивал дозу, нередко доводя ее уже до трех с половиной грамм, тянувших действие наркоза в течение, примерно, двадцати семи часов, но вся эта моя ненасытность с одной, и желание отдалить ужасные часы реакции с другой стороны, делали эти, возникавшие после кокаина, воспоминания все более и более зловещими. Увеличение ли дозы, расшатанный ли ядом организм, или и то, и другое вместе было тому причиной, но та внешняя оболочка, которую выделяло наружу мое кокаинное счастье, становилась все страшнее и страшнее.

А что в конце может остаться от оболочки, насквозь пропитанной кокаином? Правильно, ничего. Так и с Вадимом. Только маму жалко.