4

Пока я это читала, в голове беспрерывным бэкграундом звучала то «Diferente», то «Una Musica Brutal» Gotan Project. Написано хорошо, мыслей и впечатлений – более чем достаточно, пересказать невозможно, да и не нужно - исчезнет внутреннее очарование от бытия тебя и книги вместе. Это не постпостⁿмодернизм, и уж тем более не какая-нибудь современная джага-джага в одежке квазиинтеллектуального романа (хотя если особо не вникать, то очень похоже). Это своеобразная образно-смысловая паутина одного отдельно взятого сознания, в которой кто-то то ли запутался, то ли заблудился, то ли успокоился, то ли разочаровался. Здесь, в общем, и сюжет не важен (подумаешь, сын нехотя узнал отцовскую тайну, пользуясь собственным опытом как инструментом познания), важны слова, то катающиеся по кругу, как на карусели, то высвечивающие смысл в конце темного туннеля подозрений и искусственно созданных сомнений, то просто забавляющиеся друг с другом, а заодно и с читателем (такой же прием я встречала у Ж. Кабре, может быть, это вообще фишка современной испанской интеллектуальной прозы, которую все охотно повторяют). И важен поиск ответа на сакраментальный вопрос: что происходит с реальностью, когда кто-то начинает задумываться и рассказывать о ней?

Мне кажется, что Х. Мариас написал роман-конструктор, следуя не столько архетипике сюжетов, сколько европейской повествовательной традиции, согласно которой любой рассказ – это большое предложение, а предложение – это свёрнутый рассказ (Р. Барт). Соответственно этому, «Одиссею» можно резюмировать до фразы «Одиссей возвращается на Итаку», «Божественную комедию» – до фразы «Данте путешествует по загробным мирам», «В поисках утраченного времени» Пруста – до фразы «Марсель становится писателем» (Ж. Женнет). В попытках разобраться в семейных тайнах герой наталкивается на инвариант одного и того же мужского сюжета. Если пригласить в этот сюжет психоаналитика, то ситуацию легко свернуть к внутреннему конфликту с несколькими мотивами: «принуждать», «предавать», «сомневаться»...

Несколько читательских вечеров ты плывешь по волнам чьего-то чужого сознания, в котором все одновременно и банально, и многозначно, и глупо и пронзительно-откровенно (а личные откровения на сторонний взгляд всегда простоваты, лишь самому открывателю они важны и ценны). Но, собственно, свет божественной истины не так уж часто заглядывает в обыденное сознание, так что не удивительно, что все многократно изобретают свой собственный велосипед. Есть вещи, к которым человек должен прийти сам, вот он, как принцы Серендипа, и бродит исхоженными интеллектуальными тропами в поисках жемчужного зерна.