Подарил Боженька
Мне тебя, дороженька -
Слева да справа
Русская держава.
Спереди да сзади
Люди, Христа ради,
Как и я, болезныя,
Ходют, бесполезныя -
В чаще бездорожия
Ищут слова Божия.
(Е. Фролова)

Трилогия Алексея Черкасова и Полины Москвитиной - летопись деревни Белая Елань на реке Амыл Красноярского края. Нет места с таким названием на карте, но собрана в нем вся Сибирь, холодная и жаркая, просторная и тесная.
Бредет беглый каторжник Лопарев, участник восстания 1825 года, по сибирской земле, и, как бы она ни была обширна, деться некуда: в городах арестуют, и в тайге смерть. По счастью и к беде прибивается он к поселению староверов, в своей дремучести для современного читателя совершенно сказочному. Так и каждый герой книги: откуда бы он ни был, собирался ли бежать, начинать новую жизнь, рано или поздно, живой или мертвый, остается в Белой Елани. «Хмель» - это старинная песнь у костра, протяжная, она подхватывает легенды, стоны убитых, горячие любовные шептания. Только у костра, прижавшись друг к другу, можно, кажется выжить в этой холодной ночи, не быть съеденным голодными волками.
«Хмель» - самая захватывающая часть трилогии, потому что вера - это тема мистическая и страшная. Все три книги мы наблюдаем ужасы, которые творят «правые» люди, но правые именем религии - страшнее всего: в их руках власть над умами, снами, домами. Не закрыть дверь, некуда прятаться. В первые же дни на глазах Лопарева сжигают на костре мать с ребенком.

Нечистый так и не явился. Должно, убоялся праведников-старцев, посвятивших всю свою долгую жизнь господу богу и ни разу не осквернивших себя близостью с женщинами.

Красавица Ефимия не сдается под пытками, бывшая послушница Московского монастыря, духовная воспитанница монаха-отшельника, которую сослали в Сибирь, насильно выдали замуж, одна она может понять Лопарева. Возможна жизнь без поклонения, без угроз, «по правде» - все это знает Ефимия, но, конечно, именно ей суждена жизнь до того долгая, чтобы увидеть, как мало меняются с годами люди и заслужить прозище «ведьмы».

А я все молилась, чтоб богородица пречистая укрепила мой дух и тело, чтоб защитила меня от людей дремучих, утопающих в невежестве, как кочки в тряской мшарине поморских болот. Идешь по болоту, прыгнешь на кочку, и она сразу уходит во мшарину. Так и люди темные. Торчат будто над бездной болота жизни, а обопрешься об такого человека – он весь уходит во мшарину невежества и тебя тянет за собой.

В столице Пушкин, европейские идеи, разные языки, а здесь «хтонический ужас»: «тополевцы» верят в предсмертный бред старухи о радении свекра с невесткой, рябиновцы вырезают из рябины крестики, потому что измученной Ефимии будто дан был знак. (Не раз мне вспомнился крест, задавивший Цыганка у М.Горького, от крови идут и поверья старообрядцев, тополевцы поклоняются взращенному на могиле убитого Мокея.) Но, как будет понятно в «Коне Рыжем», все жители России словно на болоте, ошалелые, дикие, особенно в условиях желанной свободы и удаленности. Старообрядцы бежали в Сибирь от царского режима, красные воюют за свободу, Советы - страна выигранной революции и войны, но все одна клетка. Для женщины так вовсе вечная клетка замужества, детей, хозяйства. «Жена, сотворенная из ребра мужа, во всем будет покорна, тиха, как лань, молчалива, как виноградник, работяща, как птица господня…» Песня «Хмеля» повторяются, наплывают друг на друга мотивы. Мокей женит на себе своевольную страстную Ефимию, дочерей миллионщика ждет та же судьба: Дарьюшка лишается рассудка, а Дуня - чести, бежав от ненавистного брака. У каждой будут лишь считанные дни счастья, и то счастье находится в мужчине. Книги эти жестокие и кровавые: людей сжигают, рвут собаки, избивают и морят голодом. В любой момент найдутся предатели и доносчики. Автор милостив к «белой птице» Дарьюшке: не блаженная, но уже не способная искать истину или жить как живется, она топится в ледяной воде Амыла в завораживающе тихом, белом финале. Авторы всего мира отправляют женщин на самоубийство: Анну Каренину, Эмму Бовари, Дарью Мелехову и так далее, то ли избавляя слабых от жестокости мира, то ли давая силу понять что-то.

Я счастлива, что ушла из вашей меры жизни.

Дарья Елизаровна, с красной отметиной заката на груди, умирает накануне революции и это последний тихий эпизод перед грохотом «Коня Рыжего».

Вторая часть - это барабаны, цоканье копыт, выстрелы, стук колес поезда, маршы победителей и шаги арестантов, мерное капанье крови в камере. Рыжий конь - прозвище Ноя Васильевича Лебедя (в честь набалдашника шашки в форме лебедя), рыжий бешеный конь, объезженный Ноем, и рыжий конь - вестник «побоища всесветного». Ре-во-лю-ци-я, красные, белые, «серые». Книга следует за казаком Ноем из Крыма в Петроград, в Минусинск, в Белую Елань, Ачинск, едет он конем, пароходом, поездом, бредет в метель, но не может он ни управлять событиями, ни спастись от потопа, одинокий след его теряется в финале. Как и в большинстве книг про события тех лет, ощущение одно: безмерная усталость и потерянность. Красные убивают и белые вешают семьи на телеграфных столбах. Так и бредет в никуда Григорий Мелехов из «Тихого Дона», проживают за недели целую жизнь в доме на окраине Живаго с Ларой. Место находят только такие, как беспринципный увалень Филимон Прокопьевич или бойкая, цепляющаяся за любую возможность Авдотья (Дуня) Елизаровна.
На смену старинной лексике «Хмеля» приходят канцеляризмы, авторам хорошо удается создавать с помощью языка живые образы. «Глянул на нее разок на вечерке и слезу пустил: «Жени, тятя!» - это Филимон. «– А! Это ты? Спаситель мой… непрошеный! Боженька, сколько раз спасать меня будут, а я все тону и утопиться не могу?!» - Дуня. А какой говор у послушной пугливой Меланьи, жены Филимона!
«Конь рыжий» Ной уезжает из родительского дома со светлыми наставленями, строгий и непьющий, но теряет коня, хоронит брата и друзей - в разгар революции никакое топливо не жалко. В этой части одна за другой гибнут лошади: их кусают пчелы, пускают на мясо, пристреливают в бою, словно издевательство за прозвище главного героя. В конце книги под взрывы снарядов запрягают лошадей Филимон с Евдокией и на этом действие переходит в 30-е годы.

Герой третьей части - Демид, сын Прокопия и невестки его Меланьи. Мальчик, уготовленный в послушники, проживает совсем другую жизнь. В сражениях Великой Отечественной, концлагерях, лагере бывших военнопленных, советском колхозе. Все ближе время наших дедов и отцов, все проще говор, приземленней проблемы. О войне говорится коротко, почти мимоходом, только работой на обеспечение фронта, да похоронками: Сибирь далеко. Дуня заканчивает свой путь в Белой Елани, если ее сестра Дарья уходит, только поняв запутанность мира, то Дуня проживает эту путаницу в полной мере, под конец это мстительная, хитрая и изворотливая женщина, что страшнее многих перенесенных героями лишений. Дуня-дочь миллионщика, Дуня-женщина «из заведения», Дуня-пулеметчица из батальона смерти, Дуня-Головешиха.

Срубают почерневший тополь, помнящий еще старообрядцев. Постепенно уходят свидетели эпохи: машинист поезда, паромщик. Засыпает вечным сном глубокая старуха Ефимия - уходит навстречу возлюбленному Лопареву…

И Анисья вдруг поняла до щемящей боли в сердце, что здесь, на этом клочке Вечности, живая она со своим малюткой сыном и с Мамонтом Петровичем, и еще живые березы, и небо над ними, и сама земля, заросшая густой травою, но нет жизни в тех, кто лежит в могилах. Для них все кончено! Во вчерашнее возврата нет. Живое-живым, и хмель задора – тоже для живых. Молодой и выдержанный временем хмель. И что будет постоянное брожение молодого хмеля.
Но есть же какая-то связь между живыми и мертвыми? Есть же нечто, что еще вяжет Анисью даже с мертвой матерью? Есть, есть! И это нечто – очень важно.

Обычная таежная деревня у реки. «Невидимый город» Минусинск. Мой родной сибирский город, с его легендами и рассказами родных. Свидетели жестокости, любви, каждодневной работы. Трилогия Черкасова и Москвитиной тяжела и перенаселена, повороты в ней незатейливы и поэзия по-народному проста, только есть в ней что-то дорогое сердцу. Герои просто пытаются выжить и обрести счастье, «в чаще бездорожия». Долгая прогулка.