5

Прекрасная история о наивном и милом, но одновременно чванливом, занудном и высокопарном мудром и искушённом госте из Древнего Китая, попавшего не то, что в иную эпоху (к этому-то он был готов), но и в иную культуру (это его изрядно ошарашило). Это рассказ о приключениях патриархального императорского мандарина в индустриальном и прогрессивном капиталистическом государстве.

Где бы человек ни жил, по своей ли воле или нет, долго или даже очень недолго, там всегда остается частица его сердца. Мы живем настоящим, а настоящее — это всего лишь миг. Но миг тут же проходит, уходя в прошлое, а прошлое существует лишь в воспоминании. Воспоминание же непрочно. Со временем оно становится зыбким, потом тает и исчезает. Воспоминание — единственное, что остается нам от ушедшего настоящего; если о нем не вспоминают, то его все равно что не было вовсе. То же относится и к людям. Если мы перестали вспоминать о предках, значит, у нас их уже нет. Значит, мы сами отрезали себя от неба, и беспорядок уже наступил.

Эта книга предоставляет отличную возможность посмотреть на почти что нашу с вами жизнь с высоты тысячелетия. Чуть ли не с точки зрения Вечности. От понимания того, что, изменяясь, человек по своей природе всё же остаётся неизменным, становится как-то покойно. Но зябко.

Мой бесценный друг Цзи-гу,
здесь уже окончательно наступила осень. Листья меняют окраску. Сегодня — первое осеннее новолуние. Никого из большеносых это не волнует. Когда я сообщил об этом госпоже Кай-кун, она лишь слегка удивилась: «Правда?» Большеносые утратили не только взаимосвязь с окружающим миром, но и чувство необходимости такой взаимосвязи, а потому не воспринимают хаоса, в котором живут, как хаос.
С другой стороны — если воспользоваться приемом большеносых, привыкших не только вечно нестись то в одну, то в другую сторону, но и до бесконечности вертеть любые предметы, рассматривая их со всех сторон, — возможно, это и к лучшему, что им, живущим в хаосе, не дано его ощущать. Разве тогда хаос, не воспринимаемый как таковой, не становится порядком?