5

Иногда читая какую-нибудь книгу, влюбляешься не то что в саму книгу, и даже не в автора, а в страну, о которой она написана. Ты вдруг больше не представляешь свою жизнь без этой страны и все читаешь о ней, выясняешь, ищешь, тебя засасывает все сильнее, глубже, и иногда ты даже решаешься там побывать, и тогда или влюбляешься еще больше, или разочаровываешься и на этом все заканчивается. А иногда ты просто читаешь, порой даже увлекаешься, чем-то проникаешься, но, как-то все... Ну не то чтобы мимо, но так, занятно, но не более того. Не могу сказать, что это как раз мой случай, и хотя сама по себе Португалия меня не "забрала", но это было самое лучшее знакомство со страной. Несмотря на восхищение ею главного героя, это знакомство было ненавязчивым, не пытающимся безраздельно завладеть всем существом. Что же до самой истории и главного героя, - тут все куда интереснее!
Здесь тот случай, когда доживший практически до старости человек берет и в одночасье переворачивает всю жизнь с ног на голову. Просто берет и переворачивает. Будто просыпается после долгого сна. Вот только просыпается ли? А может просто попадает в другой сон? Или все-таки не сон? - Но как же на него похоже: дождливый день, таинственная незнакомка, чужой язык, вдруг задевший какую-то особенную струну в душе, от чего все завертелось, закрутилось и наконец перевернулось, заставив сбежать с любимой работы, а потом и из страны, чтобы только найти автора так удачно попавшейся под руку книги, которая, в свою очередь, задела еще одну струну, и понеслось! Теперь все мысли только о книге, об авторе, о новом языке. Узнать бы только его историю, его самого, его язык. Живой, современный язык, не древний, не мертвый, хотя это слово вызывает одно только раздражение, впрочем, также как и это современное искажение латыни, но все это было до сегодняшнего дня. Сегодня же все вдруг стало по-другому.
Потрясающее языковое чутье и знание традиционной латыни помогает справиться с новым ее вариантом почти играючи. А желание узнать текст из книги добавляет еще больше сил и энергии. Потом, будто и правда во сне, или в бреду, вдруг появляется вокзал, поезд, потом еще один, а за ними город, совсем чужой, но с каждым мгновением становящийся все более родным. Вот только зачем это все? Не лучше ли обратно домой? - Нет, не лучше.
С самого начала мне казалось, что Григориус и сам не понимал, зачем это все: Португалия, ее язык, Праду - не осознавал, для чего ему это все. Однако же, если слишком часто задавать себе вопрос "зачем", жизнь однозначно станет гораздо скучнее. А уж его-то жизнь веселой точно не назовешь...
Мне понравился Григориус, понравилась его история, произошедшие с ним перемены, его языковое чутье, впечатление от нового языка и от впервые произнесенных им самим этих слов, ощущения от путешествия в одиночестве. Особенно было близко то чувство, когда начинаешь новую жизнь, но все время хочется вернуться в старую, или когда возвращаешься домой и чувствуешь себя чужим, будто отторгнутым - чувства, которые, наверное, испытывал почти каждый, но далеко не у каждого хватило духа в этом признаться, подчас даже самому себе.
Сначала одержимость Григориуса, в целом, не особенно выдающейся книжкой меня почти раздражала, но потом я не то чтобы прониклась, но стало относиться более снисходительно. Ведь здорово, когда книга попадает в руки в тот самый нужный момент и переворачивает чье-то сознание, особенно здорово наблюдать за этим переворотом и сравнивать "до" и "после".
История Праду оказалась очередной историей всепоглощающей благодарности, а потом столь же поглощающей любви сестры к брату. Любви, не похожей на сестринскую: пугающей, отталкивающей, болезненной, мучительной для обоих; любви, перед который здравый смысл попросту бессилен. Но хотя я в принципе не могу понять и принять такого слепого поклонения, Адреану мне было как-то отчаянно жаль. Искренне радовалась, что в конце "часы все же пошли".
Сам Праду лично мне показался не ахти каким привлекательным. С довольно тяжелым характером, нетерпимый. Все время мечется между своими сомнениями, страхами, рефлексиями, впадает из крайности в крайность, чего-то ищет, о чем-то грезит, чрезмерно философствует. Однако способен заглянуть в самые недра людских душ, беспощаден к себе и другим. Умеет забираться в довольно глубокие дебри познания и не потеряться там. Привлекает окружающих своим красноречием и все тем же умением видеть самую суть, но меня сие почему-то не взяло. Его речи, точнее, вычитанные Григориусом эссе, казались игрой на публику, хотя писались исключительно для себя. Трудно сказать, отчего сложилось такое впечатление, но отчего-то сложилось...
Также казалось странным, что при виде книжки в руках Григориуса все знакомые\родственники Праду запросто выкладывали ему всю его подноготную. Я б так не смогла, наверное... Или смогла? И бродить по местам, где кто-то там когда-то давно ходил, тоже немножко странно. Надо будет при случае попробовать, вдруг проникнусь!
Почти в конце на меня вдруг накатило ощущение тщетности, отчаяния, безысходности, желание биться головой о стену и непонимание, зачем это все. Однако на деле конец даже порадовал: никакой тебе мистики, ни каких окончательно свихнувшихся стариков или новых сумасбродных поступков, все вполне мирно, немного грустно, почти обнадеживающе и с возможностью дофантазировать конец в соответствии с собственными предпочтениями.