Как филолог я в восторге, но как просто читатель - в ужасе.
Книга без единого диалога, в которой все герои... нет, не правильное определение... все действующие лица, персонажи - суть ипостаси автора.
Собственно, можно получить массу удовольствия от формы. Тут и роман в романе, и ретроспекция, обрамленная в современность автора, и поток сознания - в общем, есть над чем поэкзальтировать. Но, правда, есть один очень важный момент. Этот текст, как и Елинек, нужно читать не вживаясь в персонажей, а просто следуя за авторской мыслью. Ничего не пропускать и ни к чему не привязываться. Без первого рискуешь вообще перестать улавливать авторский полет мысли. А без второго - тебя погребут под собой многословные софистские описания отношений, действующих лиц, их попыток стать интеллектуалами, их попыток отношений с другими такими же попытками.
Любовный роман? Без малейшего сомнения. А вот о любви ли он? А черт его знает. На самом-то деле, любит каждый участник текста только сам себя, свое самовыражение, свой образ. Ни одна из сторон этого трех-, четырехугольника не готова не то что на уступки, они не готовы к тому, чтобы понять, чего же хочет хотя бы еще одна сторона этого многогранника.
Ну сами действующие лица. Я не верю ни в одного из них. Это какие-то схемы, порожденные сознанием Даррелла. Да они же даже говорят одним и тем же языком! Ну вот та же Жюстина, девочка из бедного еврейского квартальчика. Представили себе, да? И вот она говорит следующее: «У нас нет выбора. — Этот ее хрипловатый голос: мне еще предстояло безнадежно в него влюбиться. — Ты говоришь так, словно мы вольны выбирать. Мы не настолько сильны и не настолько злы, чтоб выбирать. Все, что происходит с нами, — только часть эксперимента, не нашего, а чьего-то еще, может быть, это Город, а может — какая-то другая часть нас же самих. Откуда мне знать?» Не чувствуете диссонанса, нет? А вот я - чувствую и готова кричать знаменитые слова Станиславского.
В общем, как-то от книги осталось впечатление, что все фигуры Даррелла - это участники театра теней, такие себе колоссы декаданса, который умер еще до их рождения. Красивого, но лишь воображенного.