4.5 Какой мотив поет локомотив?

В логике детской игры предмет не существует, если ты на него не смотришь. И существует ли звук падающего дерева в безлюдном лесу – тоже вопрос дискуссионный. В мире Феликса Гилмана идея относительности реальности воплощена буквально: этот мир творится прямо на глазах его жителей. Пока на упорядоченном Востоке царит сытая спокойная жизнь – где-то на далеком Западе из хаоса небытия рождаются причудливые моря и берега, где скачут странные животные с человеческими глазами и растут пульсирующие цветы, и где давать имена вещам – дурной тон. «Море, небо и земля, день и ночь там неотличимы, поскольку не отделены друг от друга. Там начинается Сотворение, а возможно, еще и не началось».
Люди, двигаясь в сторону Запада, как всегда, всё портят. Для начала, придя в этот мир, они поработили коренных жителей континента – холмовиков, воспользовавшись тем, что они боятся холодного железа (никого не напоминает?). А потом – случайно ли, намеренно ли – призвали в мир демонов из неведомых измерений. А демоны развернули войну между собой, конца-края которой не видно. Удивительно ли, что за человеком, в чьей изувеченной памяти хранится способ прекратить эту войну, развернута настоящая охота?
Две противоборствующие силы представляют собой Порядок и Хаос – но доведенные до такого запредельного абсурда, что никому в здравом уме не захочется служить ни тому, ни другому. Порядок воплощают Локомотивы Линии – исполинские паровозы, влекущие по рельсам поезда к светлому будущему и создающие на пути очаги цивилизации, убивающей все живое. Воплощение Хаоса – Стволы, демоны, вселяющиеся в оружие и подчиняющие себе носителей этого оружия, анархисты, сеющие смерть везде, где появляются их агенты. Песни Локомотивов и бесконечная ругань Стволов – музыкальный фон этого причудливого мира, жить в котором хочется гораздо меньше, чем читать о нем.
Мы видим этот мир глазами молодой неглупой барышни-психолога Лив Альверхузен, которой не сиделось в родном университете на Востоке – настолько, что она сорвалась на дальний Запад по первому зову коллеги из психиатрической лечебницы для пострадавших в бесконечной войне. И обнаружила, что она на фронтире никому не нужна: что толку от ее психологических знаний, если она не в состоянии принять роды или удалить пулю из раны? Кое-как наша неприкаянная героиня находит себя в защите несчастного объекта всеобщей охоты – генерала погибшей республики, которая как-то пыталась жить без Стволов и Локомотивов. Джон Кридмур, циничный неуязвимый агент стволов, и Лаури, фанатичный служитель Линии, не в состоянии завоевать ее симпатии – Лив боится первого и ненавидит второго. Впрочем, в этом мире ей вообще сложно найти что-то не для того, чтобы бояться или ненавидеть. Читателю, вслед за ней, тоже.
Весь этот фэнтези-стимпанк-готик-вестерн, вопреки своей жанровой химерности, получился на диво стройным, завораживающим своей беспощадностью, суровым мужеством фронтира. Попытка определить жанр, кстати, довольно точно расставляет по местам противоборствующие силы. Если Локомотивы отвечают за стимпанк, Стволы – за вестерн, а общее ощущение безнадеги и обреченности – за готику, то кто у нас фэнтези? А оно – холмовики, косматые эльфы со злобными лицами и нечеловеческой логикой. Воскресающие после смерти, ненавидящие людей – но владеющие ключом к прекращению войны. Третья сторона, пятое колесо в телеге, ответственные за самые странные эпизоды романа – необъяснимые, сюрреалистические, пугающие.
«Расколотый мир» можно сравнить разве что с «Темной башней» Стивена Кинга – и то лишь по атмосфере. Мир, созданный (недосозданный) автором, история и ее герои получились уникальные, в единственном экземпляре. И несмотря на гнетущее ощущение обреченности, витающее над каждой страницей, - очень хочется, чтобы Расколотый мир хотя бы в продолжении нашел свое хрупкое равновесие между противоборствующими силами. Чтобы фэнтези-стимпанк-готик-вестерн можно было назвать одним словом – несбыточная мечта, как все в этом недосотворенном мире.

Рецензия написана на конкурс "Фанткритик-2016"