4

Когда был Федя маленький, с кудрявой головой, он так писал удаленько, что ты хоть волком вой. Ну, конечно, сомнительно: и то, что ФёдорМихалыч был кудрявый, и то, что он удаленько тогда писал, да и вообще не факт, что он когда-то был маленьким. Однако если бы герой "Записок из подполья" вёл подростковый дневник, то он мог выглядеть бы примерно так же, как "Роман с кокаином" с поправкой на временные периоды происходящего. Впрочем, тут тоже мякотка: читать исповедь самых гаденьких и вонюченьких уголков сознания взрослого человечишки гораздо интереснее, потому что зашоренные люди среднего возраста не слишком склонны обнажать свою душу и выворачиваться наизнанку. Юности же больше свойственно и презрение к условностям, и максимализм, и смакование собственной испорченности, так что ничего действительно потрясающего воображение в "Романе с кокаином" не будет. Хотя я не совсем точно выразилась. "Смакования испорченности" нет, а есть "смакование исповеди о собственной испорченности".

С другой стороны, кто вправе бросить в главного героя камень? Он в домике, прикрыт от нас белоснежным щитом своего исповедального флёра. И опять же Достоевский, но уже не "Записки из подполья", а батяня из "Братьев Карамазовых". Да, пью, да, озорничаю, да, грешен, более того, вот вам ещё вагон подробностей, от которых, конечно, у кого-то сразу сработает набивший оскомину триггер "Надо помыться после прочтения". Каюсь ли я действительно? Да, вполне. Буду ли я продолжать делать так дальше? Ну конечно и даже хуже! Противоречивый вихрю душеньки русской, мда. Вот и Вадим Масленников таким же вихрем захвачен.

Надо бы, конечно, в отзыве написать про кто автор, кто автор, но мне почему-то не хочется, хотя там есть, где развернуться, поплевав на корявый во многих местах стиль и натужные красивости при том, что другие места отличны и даже блестящи. Моего личного опыта русскоязычной литературы не хватит, чтобы что-то доказать с примерами, поэтому я просто буду считать, что всё равно, кто написал "Роман с кокаином" с определёнными маркерами "точно не этот и не этот". А действительно, какая разница? Роман написал себя сам, дунул кокса и написал, роман оживает и выпрастывает щупальца из-под тёплого ватного сонно-дурного пододеяльного пространства русской литературы. Пусть тянутся они недалеко, но всё же. Такой типичный, такой домашний Ванька-Вадимка, сам напортачил, сам поплакался, сам себя съел, сам себя наказал, сам пытался бежать, но как-то без особого желания, умываю руки, я сделал всё, что мог. Главы про кокаин, конечно, со знанием дела, сочные. Нет у меня нормальной свободы, будет хоть внутренняя, в воображаемом ненастоящем мирке, сгодится и псевдореальность. Что, и там свободы тоже нет? Ну и шут с ней, и та-а-ак сойдёт, улыбаемся и машем.