Очень сложное впечатление. Роман о второй половине пятидесятых и роман, наверное, в первую очередь политический, при этом написанный в традициях русской литературы девятнадцатого века. Это немного странно, читая про время после смерти Сталина, стилистически находиться в пространстве романов Достоевского.

Кстати о Достоевском. К сожалению, я совсем не знаю «Бесов», начинала их читать, бросила и ничего не помню, поэтому тот смысловой пласт, что связан с «Бесами», для меня оказался недоступен, но, как я понимаю, там должно быть много перекличек. Но в голову постоянно лезли какие-то аналогии по делу и не по делу с другими произведениями русской классики. Что мы тут имеем. Молодой мужчина (не очень, правда, молодой — 29 лет), сирота (отца репрессировали, мать умерла), без своего жилья и крайне стесненный в средствах. В первой части романа главная цель его жизни — удержать койко-место в общежитии, которое он занимает незаконно. Своей неустроенной жизнью, бедностью, убогим жилищем, гордостью, отсутствием отношений с женщинами, трудностями с различением добра и зла и наличием какой-то еще не очень понятной нам идеи («Ощущение идеи мне было ясно: рано или поздно мир завертится вокруг меня, как вокруг своей оси. Но как, и в какой плоскости, и под каким углом, я не знал и не позволял себе знать, не доверяя своей твердости и умению соблюдать тайну. Одно я знал точно – выпусти я эту идею из своей души раньше времени, и она погибнет…») он напоминает Раскольникова. Упорством в преодолении материальных проблем — внезапно Акакия Акакиевича. Как тот кладет все свои насущные потребности на алтарь будущей шинели, так и наш герой не побрезгует ничем, чтобы не тратиться лишний раз. Бывая в гостях у друзей, к которым он искренне привязан, он мысленно вычитает из своего бюджета сумму, сэкономленную на ужине с учетом калорийности блюд. Его мозг похож на мобильное приложение по учету расходов. Вот, например, зайдя в гости к соседям по общежитию после того, как лишился части своих продуктов из-за одной нелепой ситуации, наш герой (его, кстати, зовут Гоша), которого хозяева комнаты стали угощать, не может не отметить этого обстоятельства в своем бюджете: «Я сел, намазал корж, но не маслом, а салом… Сверху наложил домашней колбасы, густо, не так, как ем свою, наложил не жалея и неэкономно. Тем не менее, несмотря на то что этим завтраком я несколько компенсировал потерянные продукты, ел я без аппетита». И так до конца романа мы будем подробно узнавать, что у Гоши сегодня на обед и, что важнее, на халяву ему это досталось или нет.

Уже по этой детали можно понять, что герой Горенштейна — человек неприятный. И, наверное, зря я его сравнила с Акакием Акакиевичем, тот ведь человек честный. Думаю, Гоша больше похож на юного Павлушу Чичикова, которому отец завещал: «Не угощай и не потчевай никого, а веди себя лучше так, чтобы тебя угощали, а больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете». Отсутствием каких-либо принципов Гоша очень схож с Чичиковым. Он начинает заниматься политической деятельностью, выступая против сталинизма, что, казалось бы, прекрасно, да и отца же его репрессировали, вроде как сам бог велел бороться против тех, кто отправлял людей в лагеря. Но и тут нет. Во-первых, вся его деятельность сводится до поры до времени к избиению старушек и прочим некрасивым поступкам, так еще и в нужный момент Гоша переметнется в стукачи — подумаешь, что эта система убила его отца, зато не посадят самого Гошу, да и средства к существованию наконец появятся.

Роман «Место» постоянно ставил меня в тупик. Как в одном герое могут уживаться черты Раскольникова и маленького человека? Или почему Гоша такое ничтожество? Иногда хотелось как-то его оправдать, ведь человек без родных, без семьи, не на что опереться, доведен до крайности бедностью… Вспоминается выражение «среда заела». Тем более хочется найти в Гоше какие-то плюсы, что роман написан практически в дневниковой форме, очень откровенно, честно и подробно, а-ля дневник Печорина, и, читая его, не можешь не ставить себя на место героя. Но нет, читаешь дальше и понимаешь, что оправданий тут быть не может.

Проводить параллели с русской классикой можно и дальше. Отношения в семье журналиста, с которой Гоша будет тесно связан, не могут не напомнить «Отцов и детей», когда дети и родители как будто живут на разных планетах и вообще неспособны к диалогу. Судьба Маши — девушки из этой семьи — ассоциируется с судьбой России, как это было с образом Елены в «Накануне» Тургенева. Вообще весь роман, как я уже говорила, кажется написанным средствами не двадцатого века, а девятнадцатого.

Маленькое отступление. Что меня очень порадовало в этом романе, так это описание города, где герой провел первую половину романа. Место прямо не называется, и я, читая описание, думала, что это за город, реальный или вымышленный, город, который «расположен частично на возвышенности, частично в низине. Если смотреть сверху, со склонов городского парка либо небольшого живописного и старого бульвара, открывается знаменитый вид на реку и прилегающую к ней низовую часть, вид, который спешит увидеть каждый приезжий. Особенно красив этот вид вечером. Тысячи подвижных и неподвижных огней, огни мигают, огни мягко плывут, и по ним угадывается река…» Красивое описание, но как я была удивлена потом, когда поняла наконец, что это Киев, по фуникулеру и по собору, расписанному Врубелем и Васнецовым. И потом, возвращаясь к описанию города, удивляешься, как этого можно было не заметить раньше, ведь так точно всё описано: «Низовая часть [города] менее разрушена войной и потому более самобытна… Дома здесь старые, либо одноэтажные, с железным крыльцом, либо в несколько этажей с витыми пузатыми балконами. Улицы не залиты асфальтом, а вымощены стертым булыжником, тротуары вымощены тоже стертой плиткой. Даже крышки канализационных колодцев здесь со старинными надписями через „ять“. Здесь много башенок, портиков, арок… И все это тонет в зелени: сирень и акации во дворах, каштаны вдоль улиц». В общем, благодарю автора за чудесный Киев и пока расписываюсь в неспособности осмыслить его роман на достойном уровне, чувствую, что пока мне чего-то не хватает, чтобы более-менее разобраться в этой сложной книге.