5

Сайгё (он же Сато Норикиё, он же Энъи) был придворным, воином, монахом, странником, поэтом и (но это не точно) потомком бога Ама-цу коянэ-но микото, то есть, по сути, идеальным героем эпического фэнтези за двумя оговорками: во-первых, он был настоящим; во-вторых, эпосу Сайгё предпочитал другую форму.

Пока не настала
Цветенья пора, пусть себя облака
За цветы выдают,
А вот цветам вряд ли стоит
Прикидываться облаками.

Сайгё родился, жил и умер в XII веке, на рубеже эпох Хэйан и Камакура. О том, что творилось на этом рубеже, можно узнать из таких увлекательных книг, как Повесть о доме Тайра , Повесть о смуте годов Хэйдзи и Японские сказания о войнах и мятежах ("Повесть о смуте годов Хогэн"). Одни названия чего стоят, дают почувствовать дух времени, как говорится — замечательно литературные были годы.
И в эту-то пору прекрасную Сайгё бродил по стране и слагал песни о цветах, луне и бренности бытия (я уже говорила, что он идеален?), и потихоньку, понемногу были и небылицы начали рассказывать уже о нём самом. "Сайгё-моногатари" — лишь одно из собраний таких историй, и в нём отсутствует, к примеру, вот такая милая баечка:

Высокочтимый Монгаку, вероучитель секты Сингон, в своё время пользовавшийся большой славой, возненавидел Сайгё.
"Дурной монах! - говорил он про Сайгё своим ученикам. - Покинув мир, должно идти по прямому пути Будды, как подобает подвижнику, он же из любви к стихам блуждает повсюду, сочиняя небылицы. Попадётся мне на глаза - разобью ему голову посохом".
Однажды весной Сайгё пришёл в монастырь и, полюбовавшись цветущими вишнями, попросился на ночлег. Монгаку пристально на него посматривал, к ужасу учеников, словно задумал что-то недоброе, но в конце концов, оказав ему вежливый приём, отпустил с миром.
Ученики полюбопытствовали, почему он так кротко обошёлся с ненавистным Сайгё.
"Глупцы! - отвечал Монгаку. - Взгляните на его лицо. Ударить такого? Как бы он сам не хватил посохом меня, Монгаку".

(с) Японская классическая поэзия

Судя по всему, творческой энергии у Сайгё было в таком избытке, что хватило не только на две тысячи (плюс-минус, вы понимаете) стихотворений, восхищавших современников лёгкостью и свежестью слога, но и на вдохновление последующих поколений. Его читал и почитал Мацуо Басё, а Уэда Акинари в своём сборнике мистических новелл вывел его главным героем Кручи Сираминэ , так что, вне всяких сомнений, силой своего поэтического таланта (некоторые, правда, утверждают, что веры, но это было бы слишком банально даже для XII века) Сайгё мог даже усмирять разгневанных призраков.
И тут, пожалуй, будет уместно упомянуть о последнем волшебстве, в которое умеют, к счастью, немногие, но поэты — чаще прочих.
В одном из стихотворений Сайгё предрёк день своей смерти и, надо признать, выбрал не только хорошие слова, но и хорошее время.

Вот желанье моё —
Умереть под цветущими вишнями
Весенней порой
В тот же день полнолунья
Второй луны "кисараги".

И вышло по слову его.