5

- Бабушка, а расскажи о "бывало"!..
Моя бабушка не застала ни войны, ни тем более революции, а на мои почемучки уже давно и успешно отвечает Интернет. И вдруг опять пробудилось необъяснимое притяжение бабушкиных воспоминаний. Да, для неё это воспоминания, а меня ставит в тупик вопрос, где ж это у дивана зеркало и неужто на таком потомке скамейки можно спать, все эти бытовые чудеса, о которых не пишут в учебниках истории. Кого за это благодарить? Елену Катишонок.
Первое, о чём мне подумалось при чтении: не удаётся пропустить ни абзаца. То есть если я не узнаю, что старуха, когда она ещё не была старухой, покупала на базаре, ничего в этом мире не изменится, но такое ощущение, что это очень и очень важно. И добровольно принудительно всматриваешься в каждый абзац, невольно погружаешься в текст:

Если тезис о ружье, повешенном в первом действии, верен, то сцена давно должна была превратиться в оружейную палату — вернее, в ружейную, — в то время как автор старается не забыть, какое из ружей еще не выстрелило, причем где-то на периферии сознания бьется мысль о незаряженном ружье, том самом, которое раз в сто лет… И здесь он малодушно оставляет читателя считать гильзы.

И вот я стала их считать. Сбивалась и начинала заново. И ещё. И ещё. Да когда же это закончится!!! Никогда, потому что одно цепляется за другое и сам жанр семейной саги как бы обязывает к поиску этих "гильзочек". Одной семьи дети, а всё ж отличаются: одни кроткие, другие гордые, и в жизни по-разному устроились... Четыре поколения, как 4 разных мира! Кажется, можно до бесконечности домысливать причины, искать сходства... И не находить: все персонажи настолько живые, что на картонных клонов и места-то не осталось! Каждый герой со своим говором, самобытные словечки так и мелькают. Есть там один момент: за праздничным столом шум гам, все перебивают друг друга, одна беседа втискивается в другую - и без подписей понятно, кому принадлежит каждая фраза! Так что не надо искать в обычной жизни системы да божественного промысла: принимай, как есть, и к месту!
Да, интересный язык. Много словечек от частого повторения прилипло: "всего чего", "и к месту", "бздуры"... Я не назову его "красивым": простой, увлекательный, но безо всяких витиеватостей. Подкупает в нём не красота, а скорее эрудиция. Вам не назовут ни одной даты, но точно известно, допустим, что на следующий год издадут сказки Андерсена. Ни одного исторического имени, но фамилия одного, короткая, как свист плётки, означала "пахарь", а смерть другого положила конец "делу врачей". И политикой никто не интересуется, она сама питает интерес к людям и с ней приходится считаться. Вот эти ребусы были самым интересным.
Осталось местечко и абстракции. На протяжении книги вырисовывается целая азбука жизни:

«К»: Kinder, Kirche, Küche

«П»: панихида, похороны, поминки

Другие властные три «К»: кровля — кровать — кровь связаны не этимологией, но общей судьбой, и надежно связаны; а треугольник — самая жесткая фигура…

И вот такими "треугольниками" полнится повествование. Полнится не только лингвистически, но и сюжетно: двое со штампом в паспорте - ещё не семья, семья - это когда требуется получать и отдавать свою любовь, это самая устойчивая фигура, не мыслимая без ребёнка и без духовных скреп. Когда смириться с потерей почти не возможно (не даром же поминальный список не убывает, а лишь пополняется)... И у старика со старухой настоящая семья, такая, что с ними можно сродниться, и я была рада, что конец книги дочитывала дома, а не разрыдалась прямо в автобусе...
"Плакали, дождь был, целовались? Ну, тогда кино хорошее!" - это уже от прадедушки. Здесь не целовались (срам-то какой на людях!), но любовью и спокойствием пропитано было всё. Не лили слёзы в три ручья (сдерживались либо выносили слезу с гневным криком, но чтобы тихими часами на камушке - не увидите). Разве что дождь был за 53 года не единожды. А книга всё равно хорошая! Странно это... и замечательно!