3

Очень люблю Джеральда Даррелла - простой язык, удивительный юмор, не натянутый, а очень живой. Интереснейшие описания природы и фауны, но самое великолепие его книг - люди, отношения. Великий дар видеть доброе смешное и рассказывать об этом с огромной симпатией к персонажам.

Вот почему я так долго не приступала к книгам одного из его братьев. Если Джеральд писателем стал в общем-то случайно, требовались деньги для экспедиций и исследований, то у Лоренса (Ларри) это было призвание.

Цитата из Джеральда Даррелла:

На нашу семью весна действовала по-разному. Ларри купил себе гитару и большой бочонок крепкого красного вина. Теперь он отрывался иногда от работы, бренчал на гитаре и мягким голосом пел старинные романсы, все время подливая себе в стакан. Это навевало на Ларри меланхолию, песни его становились все печальнее, и после каждой из них он делал передышку, чтобы сообщить, если кто-либо из нас оказывался поблизости, что весна для него означает не начало нового года, а смерть старого. Кончину, говорил он, извлекая из гитары зловещие звуки, и начинал зевать все сильнее.

Как-то вечером мы все ушли из дому, оставив Ларри наедине с мамой. Весь вечер он пел песни, одну заунывнее другой, и это в конце концов вызвало у обоих острый приступ тоски. Они попробовали смягчить ее вином, но, к сожалению, результат получился обратный, так как оба не привыкли к крепким винам Греции. Вернувшись домой, мы были несколько удивлены, что мама встречает нас на пороге дома с фонарем в руках. С большим достоинством и точностью она сообщила нам, что хочет быть похороненной под кустами роз. Новизна этого сообщения заключалась в том, что для погребения останков было выбрано такое доступное место. Мама уже потратила немало времени, выбирая места, где ее похоронят, но все они были расположены в такой невероятной дали, что нам всегда представлялась похоронная процессия, свалившаяся у дороги без сил еще задолго до конца пути.

Но, если не считать таких случаев, весна для мамы означала бесконечное множество свежих овощей, с которыми она экспериментировала, и изобилие новых цветов в саду, так восхищавших ее. Из кухни стало поступать потрясающее количество новых блюд - супов, тушений, закусок, приправ - и каждое из них быЛо сочнее, душистее и экзотичнее, чем предыдущее. У Ларри начались нелады с желудком. Презирая простейшее лекарство - есть поменьше, - он запасся огромной банкой соды и торжественно принимал определенную дозу всякий раз после еды.

- Зачем столько есть, милый, если это тебе вредит? - спросила мама.

- Если бы я ел меньше, это было бы неуважением к твоему кулинарному искусству, - ответил Ларри елейным голосом.

- Ты ужасно толстеешь, - заявила Марго. - Это тебе не на пользу.

- Ерунда! - с беспокойством произнес Ларри. - Я вовсе не толстею. Мама, скажи?

- Пожалуй, ты прибавил немного в весе, - решила мама, окидывая его критическим взглядом.

- А все по твоей вине, - необдуманно сказал Ларри. - Без конца соблазняешь меня этими ароматными блюдами. Дело дойдет до язвы. Надо переходить на диету. Марго, ты можешь предложить мне хорошую диету?

- Конечно, - сказала Марго, с восторгом обращаясь к своей излюбленной теме. - Попробуй диету из апельсинового сока и салата. Это очень полезно. А можешь сесть на молоко и сырые овощи. Тоже очень полезная диета, но отнимает много времени. Есть еще диета из вареной рыбы и черного хлеба. Только я пока не знаю, что это такое, я ее еще не пробовала.

- Бог мой! - воскликнул совершенно потрясенный Ларри. - И это называется диетой?

- Да, - серьезно ответила Марго. - И все они очень полезны. - Ну нет!

- твердо сказал Ларри. - Не стану я этого делать. Я не какое-нибудь копытное, чтобы мерами изгрызать сырые фрукты и овощи. Вы все должны примириться с тем, что я уйду от вас в молодые годы, погибнув от ожирения сердца.

В следующий раз он принял большую порцию соды перед едой и потом жаловался, что вся пища имеет какой-то странный вкус.

Также останавливало от чтения то, что "Александрийским квартетом" восторгался один неприятный мне человечек, что, естественно, ерунда, но отвращает, что делать, а еще то, что те, кто читал этот квартет из четырех романов, говорили: вот вы читали Джеральда Даррелла, да? Так вот это - совсем другое! Рецензии тоже настораживали, читатели говорили о необыкновенном насыщенном языке писателя. Моя интуиция переводила это, как - громоздкие сооружения из сложносочиненных предложений )

Итак, первый роман "Александрийского квартета" - "Жюстин". Повествование ведется от первого лица, молодой мужчина, англичанин, живет в Александрии, живет с тонко чувствующей проституткой Мелиссой (ах), но влюбляется в претенциозную, нудную, истеричную еврейку Жюстин (это она сама так себя идентифицирует), у Жюстин есть муж, утонченный красивый богатый Нессим, позволяющий своей возлюбленной жене шляться по сомнительным местам, вернее, оказываться в них, поскольку остановить ее невозможно и не нужно. "Я охочусь за жизнью, которую стоило бы прожить. Как знать, если бы я могла умереть или сойти с ума, прямо сейчас, все, что бесится внутри меня, в темноте и тесноте, глядишь, и нашло бы выход. Тот доктор, в которого я была влюблена, говорил мне, что я нимфоманка, - но в радостях моих нет ни обжорства, ни распущенности" Есть в Александрии и гомосексуалисты, какой Восток без них? Бальтазар: "Бальтазар сказал тихо: "Слава Богу, что у меня в любви иные интересы. По крайней мере, гомосексуалист избавлен от этой жуткой борьбы за то, чтобы отдать себя другому. Когда лежишь с себе подобным и получаешь свое, всегда есть возможность оставить участок мозга свободным, чтобы думать о Платоне, или о садоводстве, или о дифференциальном исчислении.""

Я знал, как она любит Нессима; мне он тоже был дорог - и сама эта мысль меня напугала. Жюстин лежала рядом со мной, неподвижно глядя в густонаселенный выводком херувимов потолок, - Господи, какие у нее были глаза! Я сказал: "Это же просто бессмысленно - роман между нищим учителем и александрийской светской женщиной. Ты только представь, как будет мерзко, если все кончится банальным скандалом, ты останешься вдвоем со мной, в безвоздушном пространстве, и тебе придется думать о том, как от меня отделаться". Жюстин терпеть не может, когда ей в глаза говорят правду. Она повернулась, приподнялась на локте и, заарканив мой взгляд своими чудными печальными глазами, долго на меня смотрела. "У нас нет выбора. - Этот ее хрипловатый голос: мне еще предстояло безнадежно в него влюбиться. - Ты говоришь так, словно мы вольны выбирать. Мы не настолько сильны и не настолько злы, чтоб выбирать. Все, что происходит с нами, - только часть эксперимента, не нашего, а чьего-то еще, может быть, это Город, а может какая-то другая часть нас же самих. Откуда мне знать?"

Интуиция меня не обманула, язык перегружен, надо вчитываться, надо перечитывать фразы, задерживаться, не скользить ) Издержки перевода? Да нет, не думаю. Я принялась все же скользить и следить всего лишь за сюжетом, поскольку сюжет-то богат. Это Восток, это Александрия, и это очень-очень необычные отношения для данной местности, есть много интересных колоритных местных персонажей )

И в скольжении том я почувствовала глубочайшую грусть автора. Можно не сильно вчитываться в его конструкции, не трогающие словом, но создающие музыку над, собственно, словом ) А она звучит.

Ассоциации с Генри Миллером, с Ремарком, чуть-чуть с Хемингуэем. Экзистенциальное одиночество мужчины, пытающегося забыть о нем с помощью женщин(ы). И..

(c) картинка: pinterest.com