5

«Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем самое преступление. Убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Тот, кого убивают разбойники… непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения… А тут, всю эту последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают наверно; тут приговор, и в том, что наверно не избегнешь, вся ужасная то мука и сидит, и сильнее этой муки нет на свете» (Федор Михайлович устами князя Мышкина).

Литература, особенно современная, напичкана смертью настолько, что уже не обращаешь на это особого внимания после десятого убийства за пару страниц. Здесь же мы сталкиваемся со смертью как экзистенциальным феноменом. В процессе личного переживания предстоящей – и неизбежной - смерти стирается всё наносное в человеке. Остается только сущностное. И все оказываются равны. Разбойник целуется с барышней. А сердце читателя сжимается от жалости к приговоренному к смерти человеку – до ужаса примитивному, зарезавшему своего хозяина…

Маленькими шажочками продвигаюсь по произведениям Леонида Андреева. Потому что это не та литература, которую стоит поглощать запоем. И дело не в том, что тяжело читается. Наоборот. Но - иначе - очень просто захлебнуться ею. А соблазн проглотить всё за раз так велик. Потому что язык здесь изумительный: за что я и люблю русскую классику. Плюс тонкий психологизм и точность в деталях.

Прохладный воздух через приоткрытое окно. За ним голубое небо, солнце и воробьи. А на мониторе компьютера последние строки из «Рассказа о семи повешенных»: «И так же был мягок и пахуч весенний снег, и так же свеж и крепок весенний воздух». Перед глазами же последние кадры из «Танцующей в темноте» - пересчет шагов, которые остались героине Бьорк до…