3

Книга известного в мире баскского писателя Рамона Сайсарбитории «Синдром Россетти» стала одновременно желанной и неуловимой. Желанной - потому что судя по аннотации она была связана с Данте Габриэлем Россетти, неуловимой – потому, что в реальных книжных ни в моем городе, ни в Москве ее попросту не было. Оставался только вариант заказывать через интернет-магазин Озон.
Когда я уже держала книгу в руках и была ее счастливой обладательницей, поняла почему ее так трудно найти: во-первых издательство специализируется на баскской литературе, во-вторых уж очень неприглядный вид книги. Маленькая брошюрка страниц на двести, на обложке какая-то серая простеганная ткань вроде холста, черными буквами заголовок и имя автора. Такая легко бы затерялась среди бестселлеров и, будь она на полке книжных, вряд ли привлекла бы чье-то внимание.
Аннотация тоже оставляет желать лучшего, сложилось ощущение, будто ее писал человек, который не то, что прочитать, даже узнать о сюжете не удосужился:
«Когда-то Данте Габриэль Россетти приказал вскрыть могилу своей жены, чтобы вернуть утраченные стихи. Удастся ли баскскому писателю, страдающему этим редким синдромом, завоевать любимую женщину?»
На деле все проще: есть некий писатель (баскский, разумеется), который не написал ничего стоящего. Первый роман был неудачным, второй он потерял где-то в гостинице, третья книга про пейзаж и кулинарию была в работе на протяжении всего действия. Единственное, что ему удалось великолепно – записка на полдюжины строк, с помощью которой он смог соблазнить понравившуюся женщину (Ох уж эта сила слова!). Проблема в том, что писатель потом познакомился с другой женщиной и решил ее завоевать с помощью той самой записки, вернуть тот листок бумаги любыми средствами. Копию он не снял, не переписал, а по памяти вспомнить не может. Что-то в этом есть от истории Данте Габриэля Россетти и Элизабет Сиддал, но эта параллель , хоть и интересна, не кажется такой тесной и вообще обязательной в книге. Уберите Россетти – получится примерно такой же роман-повесть, только не несколько десятков страниц меньше. Но раз уж автор решил, что Россетти необходим, значит так тому и быть.
Барышня (та, вторая), с которой писатель познакомился в Лондоне работает в Кристис и занимается покупкой и продажей картин. Она, Виктория, любит Матисса, но люто ненавидит прерафаэлитов, считает их ничтожествами и постоянно об этом говорит, особенно досталось Россетти. Я впервые встретила книгу, где неприятие художников выливается именно в ненависть. К прерафаэлитам у меня особое отношение – когда исследуешь их судьбы, чувствуешь что-то наподобие тесной связи со своими героями: хочешь узнать о них больше, ищешь оправдание их поступкам или хотя бы пытаешься понять, отчего они поступили именно так, а не иначе. Слова книжной специалистки по живописи показались мне обидными, ведь все аргументы против были совсем неубедительны, эксгумация Лиззи ради ее стихов, болтовня о неуемной похоти художников. Еще более неубедительными они кажутся оттого, что текст пестрит ошбками, несоответствующими реальной истории: Лиззи сделала аборт (на самом деле мертворожденная дочь появилась на свет 2 мая 1861), Хант уничтожил предсмертную записку Лиззи (бедный набожный Хант!), Уильям Белл Скотт убедил Россетти вернуть погребенные вместе с женой стихи, а сам Россетти, не желая марать руки, поручил эксгумацию авантюристу Чарльзу Хауэллу. Но мы ведь знаем что все было не так, верно? Отношения Данте и Лиззи (да и чьи бы то ни было), слишком сложны, чтобы сводить их только к похоти, любви или ненависти. Когда Лиззи была беременна, Габриэль вместо того чтобы ждать «безопасного рынка сбыта», пытался писать на заказ, понимая что ему придется содержать семью. Он страдал психическими расстройствами после смерти жены и действительно принимал хлорал, опий, алкоголь. Он был нелюдим и поддавался влиянию со стороны, например, того же Хауэлла, который на протяжении нескольких лет обкрадывал Россетти (и не только) и был инициатором скандального происшествия на Хайгейте. В книге, в сознании героини художник предстает как бесстрастный, похотливый, жестокий человек в здравом рассудке, который готов раскопать тело своей жены и украсть стихи, которые он спрятал в ее рыжих волосах.
В конце книги она дарит писателю книгу о прерафаэлитах, и по прочтении у героя появилось желание убедить Викторию изменить мнение о художнике, потому что он не может «оставаться равнодушным к чужой боли, особенно к той боли, которую что испытывал Россетти, потому что, хотя он и убил Сиддал – и даже после смерти убил еще раз – он все-таки любил ее и оттого глубоко страдал». После этой фразы я, кажется, простила автора за бесконечные «ничтожества», разбросанные по тексту рядом с фамилией Россетти. И все же стоило бы разобраться в жизни художника, творчестве, раз уж это имеет такое значение для сюжета или показать, что имена сознательно были перепутаны, ведь герой не обязан дословно помнить, все что ему рассказывает его спутница. В итоге от «прерафаэлитской» части остается неприятный осадок.
Герои совершают и прогулки по местам прерафаэлитов, ничего нового – галерея Тейт с «Офелией» и «Блаженной Беатриче» и хайгейтское кладбище. Еще встречаются названия книг – «Прерафаэлиты» Тима Хилтона и Pre-raphaelite Vision.
Отходя от прерафаэлитской темы, хочется сказать, что книга читалась легко (при желании и наличии времени можно осилить за два вечера) и даже чем-то притягивает, так что хочется узнать чем все закончится, получит ли писатель эту многострадальную записку. При этом – парадокс! – нельзя сказать что повествование особо выдающееся, даже наоборот, ближе к разряду «ничего особенного. Не понравилось, что те эпизоды, где писатель рассказывает о прерафаэлитах похожи на историческую справку из энциклопедии, хотя можно было бы придать им чуть больше художественности. Эпизод с неудачным возвращением записки пошловат, хотя и нельзя сказать что он откровенен. Он… неприятен. Большинство страниц пестрит сносками на известных и не очень деятелей искусства и переводы фраз, отчего создается ощущение что автор таким образом пытался повысить степень интеллектуальности своего романа, хотя – опять же – выбросить половину этих имен и слов и ничего не изменится. И довершают картину регулярные опечатки и неправильная транслитерация.