5

В том краю, где жёлтая крапива
И сухой плетень,
Приютились к вербам сиротливо
Избы деревень.
Там в полях, за синей гущей лога,
В зелени озер,
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор.
Затерялась Русь в Мордве и Чуди,
Нипочем ей страх.
И идут по той дороге бабы,
Бабы в кандалах.

Мне захотелось начать с немного перефразированных строк Сергея Есенина. Быть может потому, что он известен как крестьянский поэт. А вот Николай Кочин после первого прочитанного мною его романа «Девки» открылся для меня как крестьянский писатель. Признаться честно, я никогда не слышала о нём, и наше знакомство оказалось неожиданно приятным.

История, рассказанная Кочиным, происходит в деревенской глубинке Нижегородской губернии. И так как я сама родом с Поволжья, то на протяжении всей книги чувствовала невероятную близость его героев, они казались мне даже какими-то родными, я словно перенеслась в детство и слушала рассказы прабабушки о её жизни и о её молодости, пришедшейся на нелёгкий период становления советской власти.
Можно долго спорить об актуальности советской литературы, но я никогда не перестану любить её, ведь это наша история. Это прошлое, которое было, и благодаря которому мы те, кто мы есть сейчас.

Роман Кочина «Девки», на мой взгляд, можно назвать историческим документом, своего рода хроникой крестьянской жизни в переходный для неё период. Однако, в отличие от присущей историческим справкам сухости в пользу изложения фактов, здесь налицо красивейший по своей художественности текст. И прежде всего это красота языка. Он настолько красочный, настолько живой, наполненный народной мудростью и устаревшими сейчас сельскими словечками, что буквально с первых строк поневоле погружаешься в атмосферу деревни:

В воскресенье собирались на вечерку девки рано. Приехал на побывку Мишка Бобонин. Расхлебянив дверь, с ватагой приятелей ввалился шумно в избу. Тяжелый морозный воздух до передней лавки прополз клубами между людских ног и растаял в складках девичьих сарафанов. На лавки парни втиснулись между девок, заполнили чулан, полегли на печь.
— Ба, сколько лет, сколько зим, сорок с кисточкой, другу-друговичу Михайлу Иванычу, — трясли парни руку приехавшему. — Как дела?

Ярко и колоритно выписаны у автора деревенский быт, сельские обычаи. Оттого и ярче представляется основной конфликт романа – противостояние старого, доживающего свой век уклада крестьянской жизни и нового социалистического устройства. Противостояние это делит людей, веками живших на одной территории, на два лагеря, и нередко оказывается, что брат оказывается против брата, а дети против родителей.
В стане тех, кто ратует за сохранение традиций, всё больше старики, которым, конечно, хочется лишь спокойно дожить остаток лет своих. Они оказываются не готовы к переменам, да и отказаться от религии, чего требует новый режим, мало кому из них по силам. По другую сторону оказывается в основном молодёжь, понимающая, что наступает новая жизнь, и им в ней жить, потому надо бороться за неё и стремиться к развитию.

Через описание традиционных для деревни обычаев автор говорит нам насколько закоснело мышление у крестьянина. Очень хорошо это показано на примере замужества Марьи Бадьиной – как выбирали ей жениха, как проходило сватовство, как насильно поженили двух нелюбящих друг друга людей и тем разрушили их судьбы. Сколько горя и унижений Марье пришлось вынести по вине застарелого, негибкого общественного устройства в деревне, где девушка не может ослушаться ни мужа, ни родителей, ведь это позор для семьи и для неё залог несчастного одинокого будущего.
Домостроевщина – как нельзя лучше характеризует всю эту ситуацию молодой партиец Федор Лобанов, и, действительно, мужик и традиция здесь царь и бог. А девушка – бесправное существо, обязанное подчиняться их воле.
Предрассудки настолько сильны, что берут верх над любовью к дочери, и отец, несмотря на то, что видит всю тяжесть её нахождения в мужней семье, готов скорее отречься от неё, нежели опозориться на всю деревню. Унизительна сцена, когда он ведёт её обратно к мужу, умоляя простить лишь за то, что она не вытерпела жестокого обращения с собой:

Василий на коленях пополз к зятю:
— Еще поучи... Уж наказуй, потачки не давай... Только оставь при себе ее... Мужняя жена она ведь... Кайся, Марья, кайся... Умоляй супруга... Пади в ноги.

И Марья слушается, не находит в себе силы бороться, даже несмотря на предложение любимого ею Фёдора стать мужем и заступником. Такую власть имеет традиция.

Она заплакала.
— За чем же дело стало? Счастье в наших руках! Вон мы белых генералов побеждали, четырнадцать государств победили, я самураев бил. И то не боялся. А тут предрассудки, свычаи-обычаи, чтоб им сгинуть скорее...
— Нет, Федя. Обычаи японца страшнее. Что японец? Один ты с ним на один. Ясно, что он тебе супостат. Или ты его или он тебя. А в нашем деле все спутано. Не знаешь, как поступить. Я бы собой знала как распорядиться, а глянь, это других кровно задевает...

Сама по себе женская судьба стала в деревне традицией. Её иначе как бабья доля и не называют. Понятно, что счастливую судьбу таким словом не назовут, и сами женщины ничего хорошего не ждут от неё:

— Все одно — бабья доля. Каждый год на сносях, да еще работай до упаду. Баба в деревне и печет, и варит, и стирает, и детей рожает, и нянчит, и мужа ублажает. И за это одна ей награда — выволочка. Только и слышишь: у ней волос длинен, да ум короток.
Она зажгла лучину и сунула ее в печку. В печке тотчас же затрещало, на пол через дверку поползли полосы света.
— Вот майся весь век, как Марья, и околей без ласки, без привета. Что это за жись? Девка ровно собака: услуживай весь век — сперва своим отцу-матери, а тут мужу да свекрови, а заслужишь-то что?

Если уж у Марьи, девушки из ладной по сельским меркам семьи, в которой есть отец и мать, жизнь не складывается, то чего ждать бобылкам – одиноким девушкам, без матери и отца, без мужа, за которых заступиться-то некому. Такова главная героиня – Парасковья Козлова, попросту Парунька. Один раз ошиблась – дурная слава о ней по всему селу, и нет уж ей теперь здесь жизни. Она понимает, что и раньше надежды на счастье мало было, а теперь и совсем нет.
Сколько таких девушек видели единственный выход – в омут с обрыва. Но Парунька оказывается с характером, оказывается не готовой загубить свою жизнь ради устаревших крестьянских понятий. Парунька – первая девушка в деревне, решившаяся на открытый конфликт с обществом. Через великие трудности, через унижения односельчан, через насмешки проходит она, но своего добивается – уезжает в город и в итоге становится председателем месткома. Можно назвать это феминизмом по-русски. Но, вспоминая многочисленные Парунькины злоключения, мне не хочется так говорить - некая ирония слышится в этом выражении, а ведь для Паруньки это был единственный способ просто выжить.

Парунька Козлова в книге представляет собой образ сильной женщины, способной противостоять обстоятельствам и бороться за свою жизнь. Есть в романе и сильные мужские личности, такие как Фёдор Лобанов и Анныч. И если женщин, за редким исключением, можно подавить общественным мнением, то сильных мужчин, борющихся за новую идею, ждёт физическая расправа.
Хотя убили Фёдора, убили Анныча, но их дело продолжает жить и никуда от этого не деться, сколько не убивай. Очень красиво показывает эту идею автор с помощью метафоры, когда Санька Лютов наблюдает как рубят старое дерево в лесу и оно, такое сильное, веками стоявшее, постепенно наклоняется и падает. Также будет и в жизни – несмотря на сопротивление старого режима, его свержение и приход нового неизбежны.

Вот ударили по свилеватому корню высокого красивого дерева. Оно затряслось, забилось от частых ударов топора. А дровосек все тяпает, все резче, все неутомимее. И дерево забило мелкой дрожью, оно дрожит каждой веткой. Удары топора все сильнее, лезвие достает сердцевину ствола. Больно. Агония дерева все отчаяннее. Вот решительный удар, и оно затрещало в корне, надломилось, осело, зашумело вершинами, стихло на время падая, как будто раздумывая куда бы свалиться... Вот склоняется в одну сторону тихо, медленно, потом, как водопад, зашумит или, как ветер в лесу, и со стоном рухнет в сугроб, обрызгавшись снегом... Тут подбегают обрубщики и начинают обрубать сучки дерева с пышными ветками. Через десять минут голый, раздетый от ветвей ствол дерева лежит на снегу. И уже раскряжевщики разымают ствол на части, на бревна, годные для избяного сруба. Было что-то невыразимо грустное в этой мгновенной гибели дерева, которое десятки, а может быть, и сотни лет, упорно тесня соседние деревья, пробивалось к небу гордой своей вершиной

Сейчас, когда мы знаем дальнейшую историю советской власти, разговоры героев романа о социализме, коммунизме и классовых врагах выглядят устаревшими. Но надо отдать должное автору – показанный им кулак, хоть и предстаёт в образе жесткого, беспощадного врага, однако, вызывает уважение личностными качествами. Он стоит за свою идею не хуже молодых комсомольцев и выглядит в этой своей убежденности намного лучше, чем власть имущий Обертышев – взяточник, думающий не о стране, а только о собственной шкуре. И это ещё вопрос, кто больший враг для России – хозяйственный, не желающий делить нажитое Егор Канашев, или продажный трус Обёртышев.

— Это, Егор Силыч, по-нашему, против социализма. Так ежели дело поведешь, Соловков не миновать.
— Значит, принцип мой тебе люб, а защищать его отказываешься? Защитит пущай дядя чужой? Для каких же ты дел на свете живешь и народом правишь, скажи? Я вот хоть плохой, да принцип имею — в вашу колхозию не верю и готов за это в могилу лечь. А ты что видишь? С кулака взятки берешь, с кулаком связь держишь и опять же за социализм? Семь лет назад говорил мне «обогащайся», а теперь кричишь — «частное хозяйство на слом!» — а впотайки с частного хозяйства шерсть стрижешь. Без хребта ты человек, Обертышев. Вот ты определенно лишай, растешь на всяком дереве, в котором сок есть, а как только дерево высохнет, перебираешься на другое.

Мне бы не хотелось глубоко задумываться над политическим подтекстом книги, да я и не смогу этого сделать в силу того, что не обладаю достаточной базой знаний. Для меня гораздо важнее то, что автор своим произведением смог заставить меня чувствовать и жить вместе с его героями. А вот того, что они все живые, никак нельзя отрицать. Как и того, что в каждом из них, как и в каждом слове ощущается вложенная автором душа. Душа, бесконечно любящая свой народ и свою родину. Душа, переживающая за судьбу страны. И нельзя выразить эту любовь лучше, чем сделал сам Николай Кочин в последних словах романа:

Страна родная! Первый воздух, которым мы начинаем дышать, воздух нив твоих, лесов твоих, рек твоих. Жизнь без тебя, что луг без зелени, долина без куста, лес без тени, птица без перьев, небо без света. Любовь к тебе, Россия, не знает ступеней: кто не все для тебя делает, тот не делает ничего, кто тебе не все отдает, тот во всем тебе отказывает. (с)