5

Эта милейшая небольшая сказка удостоилась уже целой кучи отрицательных или вовсе не соответствующих действительности отзывов. Одни упрекают повествование в том, что никаких собственно приключений мальчика и девочки там нет. И они правы. Другие уверяют, что это - идеальная книга с приключениями мальчика и девочки для школьников. И они очевидно ошибаются. Потому что и впрямь никаких там приключений мальчика и девочки нет, а есть головокружительные и необычные приключения русского языка, выдуманные человеком с хорошим филологическим образованием и кучей языковых практик. Эти самые практики он нам и демонстрирует с помощью целого ряда гротескных персонажей и выдуманных реалий, среди которых есть конечно Миклуша и Маклай, но они-то как раз не мальчик и девочка, а вполне взрослые люди, хотя и довольно молодые, что бы там ни рисовал художник. Да и не в них суть, и даже не в их взаимоотношениях, весьма впрочем сложных.

Часто по утрам или перед закатом солнца они поднимались на самую верхнюю палубу своего корабля и любовались морем. Для таких случаев Миклуша надевала длинную юбку, какую-нибудь эффектную блузку и шейный платок. Она не могла карабкаться по вантам в туфлях на высоком каблуке, но брала их с собой в мешочке и наверху переобувалась (...) Маклай посмеивался, глядя как Миклуша фасонит в своей длинной юбке, раздуваемой ветром, так и этак перевязывая свой шейный платочек...

Мы имеем дело со сказкой, сочинённой в духе сказочного нонсенса, который знаком нам со времён Кэролла и Лира, и хорошо известен нам как раз благодаря автору "Миклуши и Маклая" Кружкову, ведь именно он и переводил их на русский язык. Герои сказки встречают множество дурацких и несуществующих вещей, что-то абсурдное воспринимают как само собой разумеющееся и двигают сюжет, рассуждая якобы логично на изначально совершенно алогичные темы. Такая сказка не претендует на нравственную глубину или жизненные уроки, вся суть её сосредоточена в игре на известных образах, мемах, сюжетах, словах, звуках, литературных стилях и всём остальном, с чем там может поиграться специалист-филолог. Чем изящнее игра - тем больше удалось автору. Чем больше намёков и отсылок к тем культурным джунглям, в которых каждый начитанный человек без труда ориентируется, тем интереснее это обсуждать. Ну а оболочка, то подобие сюжета, в которое облекается игра, - вопрос мастерства автора и его личных пристрастий.

Такая сказка конечно родом из Англии, но наши писатели давно уже адаптировали её на русской почве, так что герои Кружкова сталкиваются вовсе не с сэрами, пэрами и шалтай-болтаями, а находят всё, понятное русскому читателю: Атлантиду, примитивные племена, читающие романы Александра Дюма, град Китеж, чудо в перьях, картёжника с раздвоением личности... Порой повествование напомнит нам русскую фольклорную традицию, а об Англии мы услышим разве что в эпизоде с Гилбертом Кейтом Честертоном, который тут является в образе кита Честертона, перевозящего на спине ласточек.

Огурцы, как быстро сообразили Миклуша с Маклаем, были главной гордостью гурцев, основным источником дохода и главной статьёй расхода. Ничего удивительного, что на устроенном в их честь торжественном пире главным блюдом были огурцы во всех видах: печёные, копчёные и мочёные; пареные, жареные и вляеные; солёные, тушёные и зелёные; фаршированные, маринованные и расфасованные. Отдельно подавали огурцы пёстрые и огурцы острые, огурцы блинные и огурцы длинные, огурцы с горбинкой и огурцы с начинкой. Прикатывали их бочками и нарезали кружочками, ели их с настроением и с огуречным варением. Под народные гурские частушки ели огуречные пампушки, а под песни о царе Салтане - огуречные пупырышки в сметане. В общем, пир такой получился, что любой, кто там был, огурчился. Глубоко, глубоко огурчился.

Почему же некоторым читателям не понравилась книга? Мне кажется, дело тут в эффекте обманутых ожиданий: некоторые и впрямь рассчитывали на интересные и забавные приключения, а получили сказку для поднаторевших в языковых играх читателей с явным абсурдистским бекграундом, полную непредсказумой белиберды и напрочь лишенную морали, логики и психологизма. Сказку, которую никак не поставить на одну полку с историями о детстве и детях, или путешествиях и приключениях сказочных персонажей в волшебной стране, такими как "Малыш и Карлсон" или "Волшебник Изумрудного города". Она будет стоять на совершенно другой полке, с одной стороны там можно увидеть "Суер-Выер" Ю. Коваля, а с другой - истории, полные филологических изысков. Там она и встанет, где-нибудь между лимериками Э. Лира, "Охотой на Снарка" Л. Кэрролла, приключениями Жихаря М. Успенского и "Между двух стульев" Е. Клюева. Именно последнего я чаще всего вспоминала во время чтения приключений Миклуши и Маклая, и всё цитировала по памяти, цитировала.

Источник