Поймите меня правильно, я - человек слабый, к жизни неподготовленный, в сущности, дурак. К употреблению экскрементов отношусь плохо, поэтому когда мне приходится читать прозу Ерофеева - мой природный героизм мгновенно иссякает.
Так как книгу написал Виктор Ерофеев - личность весьма одиозная, то состоит она не из худлита и публицистики, а из того, что при других обстоятельствах могло бы быть художественной прозой и публицистикой. Когда начинал всё это читать, то даже испытал неловкое чувство собственного величия, ибо даже я - человек, который не считает себя особенно талантливым в сфере литературы, пишу лучше, чище, интереснее. Да что там я - вы, вы тоже пишете намного лучше, серьёзно говорю. Среди текстов, представленных на этом сайте, я встречал много гораздо более интересных, тонких, стильных и, чаще всего, хорошо написанных вещей. Вот и получается, что большой русский писатель Ерофеев пишет, извиняюсь, дерьмо, а вы, два десятка необузданных Гениев, пишите всего лишь рецензии, но делаете это так, что я предпочту читать ваши вирши (если вы не начнёте строчить опусы, вроде ерофеевского "любовь и говно" и прочее).
Ещё замечу: (не) художественная часть - дико плохая (проверенно на опыте путём сравнения одной страницы текста Ерофеева и одной страницы текста Набокова, которому тоже досталось,хотя бы в следующей цитате: "На этом черном заднике Владимир Набоков оставил свою подпись спермой."). Так называемая публицистика носит на себе печать своего создателя, а так как Виктор Ерофеев человек в высшей степени неприятный (когда я смотрел его выступление у Гордона, то это был один из тех редких случаев, когда мне хотелось взять грех на душу и дать по морде (Ерофееву - не Гордону)), то и читать сие сложновато. Я не буду говорить, что написано плохо (относительно плохо), о куче мата (ты достал!), а укажу, что мне больше всего не понравилось. А говорю я только о ни на чём не основанном вселенском пафосе "узрите, смертные, мой гигантский интеллект и как я просёк проблему". Повторюсь, пафос этот ни на чём не основан, кроме эротических фантазий господина Ерофеева. И многое в этой книге, кстати, кажется мне неправдоподобным. Например, он пишет: "Странные мысли приходят иногда в голову: кто все-таки прав в том далеком споре, Белинский или Гоголь?". Знаете, я не могу это проверить, но я не верю, что Виктор Ерофеев, выходя вечеров на балкон и озирая тонущие в сумраке окрестности, вдруг положил руку на лоб и воскликнул: "А действительно, кто же из них прав?". Я даже среди людей мыслящих такого фиглярства не встречал. Я скорее поверю в то, что эта мысль появилась ровно тот момент, когда наш герой сел за ноутбук и попытался придумать изящную огранку собственным перлам.
Много, много дешёвого бреда в этой книге. Но и бред бывает разным. Есть интеллектуальный бред, его эталоном я на данный момент считаю курёхинское "Ленин - гриб". Есть бред, в который верит его носитель, например, та видеозапись, где дядька с позиций язычества критикует Достоевского, несёт такой бред (как по части религиоведения, так и по части знания литературы), что я чуть со стула от смеха не упал (я даже не говорю о том, что он упорно называл Рогожина - Рогозиным и, издеваясь над Львом Николаевичем (потому что у язычников князь - это здоровенный волосатый мужик), называл его князь Подмышкин). Я не знаю, смеётся ли за кадром господин Ерофеев над тем, что он пишет или же воспринимает всё это всерьёз. Не знаю. Увы.
p.s. Цитаты. Прошу помнить, что это написал взрослый мужик, который, кажется, даже читает книги:

Саша
Здравствуйте, дети, наш папа умер.
Маша
Солнце русской поэзии закатилось.
Гриша
Ты всегда была прикольным ребенком.
Маша
Когда Дзержинский вел меня на расстрел, я посмотрела ему в глаза и сказала: «Я – Маруся Пускина. У меня зубки режутся. Я не умею произносить букву „Ш“».
Глаша
И что?
Маша
Не расстрелял.
Саша
Ну, ты, Маруся, я тебе прямо скажу – хулиганка.
Гриша
Ей повезло. Хотя бы здесь отец пригодился.
Наташа
Отчего он умер? Он что, отравился? Я все забывала маму спросить, что у него за болезнь.
Саша
А он еще не умер. Он умирает, но еще не умер. Он мучается. Я пошутил.
Маша
Значит, солнце пока не закатилось за диван?
Наташа
Ничего себе. А я поверила, что он умер.
Саша
Он умрет обязательно, но мама сказала, что есть возможность его спасти.
Глаша
Дуэли запрещены. Мне неприятно, что он хотел убить другого человека на дуэли.
Саша
Приходил французский доктор. Он опробовал на свиньях новый препарат от заражения крови. Предлагает опробовать его на папе.
Гриша
Пусть мама решает. Как можно лечить человека свинским препаратом?

А вот страница, которую я сравнивал с набоковской (начиная с "Лолита, свет моей жизни...")

– Приближаемся. – Григорий краем глаза следит за сказочным парком за оградой. – Где это мы?
– Нигде. – Татьяна мягко улыбается одними только синяками под глазами, ее веки не сомкнуты, и хорошо видно, что яркие пятна Ларше у Татьяны треугольной формы. Своими основаниями ее треугольники обращены к роговице.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Только немного холодно.
– Коченеешь? – Григорий трогает ее за щеку. – Потерпи. Уже недолго.
– Григорий! – Татьяна неподвижно смотрит ему в глаза. – Не унижайся. Ты держись. Ты – мужчина. Ты не унижайся, Григорий.
– Ну что ты, что ты, – успокаивает ее Григорий. – Твое охлаждение возникает вследствие прекращения теплообразования.
– А какое у нас оно было, ты помнишь, это теплообразование, Григорий!
– Что было, то было, – соглашается он. – Большое теплообразование!
– А ты удиви меня, – просит Татьяна. Из сократившихся артерий ее кровь сонно переходит в вены.
– Конечно, я сейчас, я удивлю. Это ничего. Твоя температура понижается на один градус в час. Какой парк, Татьяна! Ты посмотри на эти пещеристые места, которые при помощи ножек срастаются с ветвями.

p.s.s.
Вене было бы стыдно.