4

Не помню, что просила у меня читатель, помню лишь, что подсунула ей Корчака. Матиуша не было на полке, взяла неизвестного мне Кайтуся и вручила со словами, что я уверена в этом авторе стопроцентно, что всенепременно понравится, что его книги надо знать, что великий педагог. И благополучно о том забыла, но недели через две через персонально меня ждала эта читательница (я бегала в отдел хранения и довольно долго там торчала по каким-то своим), книги сдав и новые выбрав, чтобы сказать спасибо, и ещё раз спасибо, и что книга имела эффект потрясающий, что сын иначе стал относиться к псу и к деревьям, что не убирайте книгу, сейчас подруга придёт за ней, и ещё раз спасибо, и низкий вам поклон.
После чего я решила, что, во-первых, работа моя здесь уже прошла недаром, и, во-вторых, следует прочитать самой.

И, знаете, я могла бы испугаться дать читать такое ребёнку. Прекрасная книга. Страшная книга. Мрачная книга. Польшелюбвеобильная.
О мальчишке, который стал волшебником. И, знаете, так по-настоящему стал. Волшебство в книгах редко всесильно - авторы кое-что понимают в этом ведь, но здесь чувствуется некий особый случай: с одной стороны - можно всё, с другой - электрические удары по сердечку, а последствия (читай: нравоучения о том, что за всё отвечать должно) магии в лоб не даются.
Бойкость, непосредственность, опыта приобретение. И про людей.
И сильно. Когда родителями не откроется дверь. Когда запоют две скрипки. Когда бой скажется тихое спасибо.

Да, мрачная книга. Но ребёнок имеет право на грусть и знания о том, что не всё сладко. Он и на смерть имеет право, если вы помните.
Это ведь только взрослым кажется, что детство - беззаботно и весело. Они-мы не помним о том, что у ребёнка - свои горести, свои печали, свои беды, очень даже горестные, печальные и бедовые.