...О вестях с Пригорков, новостях о Башне,
Про овсы, про ячмени, про пажити и пашни,
Кто где был, куда ходил, пеший или конный,
Что деревья нашептали, ветер заоконный,
О Высоких Стражах там, возле Брода, или
О Тенях, что у границы в этот год бродили.
Наконец Бирюк уснул, пледом укрытый.
А с рассветом Том исчез, как сон полузабытый,
Чуть веселый, чуть печальный и немного в руку;
Дверь открылась и закрылась — ни бряку, ни стуку,
Ливень смыл его следы возле причала,
Ни его шагов, ни песен будто не звучало.

Да уж, такие стихи мог написать только какой-нибудь хоббит) Но как же странно они меня трогают. Как наброски на полях огромной, огромной истории.

А вот это - по-другому:

И вот из просторов бескрайних вод,
гонимый пенной волной,
в туман, воротившись из дальних стран,
корабль пришел домой —
в Ирландскую землю, где колокола
в Клуан—ферта на башне бьют,
где лес темнеет под сводом небес
и туманы стеной встают,
где Шаннон в Лох—Дерг течет не спеша,
где дождя висящая сеть —
сюда святой Брендан пришел навсегда,
пришел, чтобы здесь умереть.

Когда-то я стояла на стене одного неказистого ирландского замка и смотрела, как течет Шэннон. Она была бурная и неспокойная, с темной сверкающей водой и светлой пеной - самая красивая из всех рек, что я видела до сего дня, а я видела и вольную Неву, и суровый Амур, и скучную Темзу, и неспешную у истоков Волгу. Шэннон была красивей - и до меня внезапно дошло, на что я смотрю. Это сюда вернулся святой Брендан из своего плавания, вот и до Лох-Дерг отсюда рукой подать... И стояла я на той стене, и смотрела на славный град Лимерик, и напевала тихонько "Имрам". Счастье правоверного толкиниста.

Это такие специальные стихи о том, как личная мифология одной души, одного человека сливается с мифологией целых народов. Это ведь на Заокраинный Запад плавал святой Брендан на пространстве личного мифа Толкина.