4 Моя русская тоска

"Подвиг" всегда был в списке где-то очень далеко, потому что казался чем-то не таким, как любимая "Камера обскура" или "Ада". Я даже как-то всерьёз не рассматривала приближение знакомства.
Но как оказалось, эта книга, законченная в такой важный исторический день, и откликалась с самого начала.
Вообще у В.В. как-то само собой получается давать героям нетривиальные имена, обстоятельства и финалы. Они становятся знаковыми, хитросплетёнными. И это если опустить нечто абсолютно одному ему характерное: я то и дело порывалась взять томик из своего унаследованного собрания сочинений и начать там подчёркивать, но поняла, что неповторимые, абсолютно ни на чьи непохожие образы там рассыпаны везде и у меня скорее закончится карандаш или вся книга будет в пометках, чем я смогу остановиться.
И вроде бы ничем не выдающийся сюжет, который насквозь пронизан тоской самого В.В. по утраченной России, но средства выразительности этого повествования цепляли меня, как неопытного ловца его же добыча. Едва я начинала метаться, что меня смущает сюжет, был ввёрнут такой оборот, который не позволял остановить чтение.

Мартыну очень и очень не повезло. Он влюбился не в ту женщину, жил не в то время, вынудившее проститься с Родиной, и так и не нашёл себя в скитания по земному шару, ища только одну дорогу - домой. Он повсюду "иностранец, и повсюду вроде бы свой", как в той песне. Но всё равно на душе скребёт тоска. Подлинная тоска по утраченному, которую невозможно словами выразить, потому что все те другие в его окружении просто не поймут. И ты вольно или невольно вовлекаешься в это чувство сотоскования.

Открытые финалы, мне кажется, были и есть, и останутся со мной на протяжении знакомства с прозой автора. И даже когда ты мысленно готов разочароваться, что тебя оставили перед настежь распахнутой дверью последней страницы, в какой-то момент понимаешь, что иначе и быть не могло. Автор не навязывает ни героям, ни читателю, как они должны закончить эту историю.