4 Уходит старое, не то уж время…

Флориан Иллиес
«1913. Лето целого века»

«Трудоголик иль бездельник — будешь точно неврастеник…»

Что ж, вот и закончилось моё путешествие в 1913-й год. Или только началось, учитывая тот факт, что есть вторая часть данного опуса. На этой стадии принятия решения надо подумать и решить, надо ли оно мне? А у автора есть ещё пара книг, посвящённых искусству и деятелям оного. Там и про 30-е годы прошлого века херр Иллиес поведает. Интересно, в общем. Интересно. Что же касается данной работы Флориана, то можно написать, что она неплоха. Не без недостатков, главный из которых заключается в сумбуре. Да-да, несмотря на хронологическую разбивку книги. Особенно это касается начала, когда читатель или читательница только привыкает к повествованию, манере изложения информации и прокручивает в голове знания об описываемом периоде, а также лицах, о которых это самое повествование поведает любознательным любителям и любительницам истории и искусства. Автор сразу же вываливает на стол козыри, т. е. знакомит нас чуть ли не со всеми действующими лицами своей книги. Их будет много, исследователь плодотворно потрудился при создании данной работы (в конце, при желании, можно ознакомиться с литературой, которой автор пользовался). И замечательно, если читатель или читательница владеет хотя бы минимальными познаниями об одной тысячи девятьсот тринадцатом году и о писателях, поэтах (о патологическая анатомия как вдохновение для написания стихов — о да, почему бы и нет?), музыкантах, художниках, юристах, архитекторах, психоаналитиков, представленных главным образом в лице разошедшихся во взглядах Зигмунда Фрейда и К. Г. Юнга, светских львиц, живших и творивших в том году. А если — нет, тогда я не знаю, ведь в данном случае восприятие текста — его трудности и доступность — будет зависеть к написанным строкам от личного отношения каждого человека. Слог лёгок, но ёмок, юмор имеется, вполне можно читать как художественное произведение, может вызвать интерес к определённым историческим личностям и культурным явлениям (а может и не вызвать — это зависит от вашей испорченности). Задумка автора понятна, но может показаться спорной, потому что постоянное перескакивание от одного к другому, от одного к другому, от одной к другому, от одной к другой может утомить. Рано или поздно. Или сразу. Лично мне было бы удобнее читать, если автор сделал бы разделение не по месяцам, а по направлениям и видам искусства. Понимаю, что тогда это уже была бы совершенно другая книга, потому что терялась бы основная, главная задумка и, соответственно, несомненная изюминка данного искусствоведческого труда. Но вот чтение отдельно составленного, структурированного рассказа о художниках и каждом стиле и направлении, в которых они творили, о писателях, о музыкантах и прочих, являлось бы в теории более привлекательной и удобоваримой задачей для лица, решившего пуститься по волнам текущего одна тысяча девятьсот тринадцатого года. И это хорошо ещё, что внимание в основном сосредоточено на немецкоязычных творцах. А сколько осталось «за кадром»? Хотя стоп! Есть же продолжение. Наверное, всё-таки придётся читать вторую часть, потому что первоначальное отторжение стилем повествования части первой сменилось если не восторгом (никак нет, и близко нет), то каким ни каким интересом. Втянулся, что называется. Засосало словно болото. К середине, то есть к июню-июлю, уже стало безразлично, что с кем происходило в начале книги-года. Решил просто читать здесь и сейчас, не пытаясь вспомнить, что было ранее (особенно это касалось тех, чей жизненный и творческий пути не известны). Ловить момент, как говорится. Прошлое осталось в прошлом — его не вернуть и не исправить. Будущее — неведомо и пребывает в беспросветном тумане, из которого не факт, что выглянет солнце. Но вот настоящее — это то, что есть здесь и сейчас; это воздух, которым мы дышим. Настоящее — это солнце, которое нас греет; это вода, которая даёт жизнь и смывает наши грехи. Так, о чём это я? Ах, да. В книге много внимания уделено отношениям главных лиц, что делает её похожей на номер, большой обзорный номер «жёлтой» бульварной газеты. Уж слишком много того, кто с кем спит (спал), какие чувства питал или питала, немало страданий — всё это «Speed-инфо» какое-то. Один Оскар Кокошка, который «в любовной горячке умом, конечно, не блещет», со своей больной любовью к вдове Малер чего стоил! Ох, это вдохновение, утопающее в огненной страсти и безудержной привязанности. А болезненный Кафка, который иногда мечтал, чтобы его с Фелицией запястья были связаны неразрывно для того, чтобы «вот так, нерасторжимой парой, взойти на эшафот». Бедная Фелиция: посмотрел бы я на вас, женщины, когда вам предлагают руку и сердце на тридцати страницах! Ну а Рильке со своими дамами. Любовники, любовницы, перипетии судеб, сплетение страсти и ненависти, пылкость влечения и отвращения, соитие зависти и конкуренции — полна, полна коробочка. А Шпенглер со своей депрессией при создании «Заката Европы»? Пруст, Музиль, Верфель, Брехт? Пф-ф-ф-ф. И эта нелепая история с похищенной в 1911-м году «Моной Лизой» с последующим «поиском», которая красной нитью проходит сквозь всю книгу, написанная только для того, чтобы автор в конце восхитился вместе с итальянцами её «находкой». А как Флориан уделил внимание утонувшему годом ранее «Титанику» с намёком, что океанское судно идёт ко дну быстрее Европы, упомянув при этом, что Леонардо Ди Каприо ещё не родился. Чего? Зачем? Остроумно? Нет. Фанат Лео, поди ж ты. Некоторых персонажей — ну ладно, реальных людей— действительно становится по-человечески жалко с их страхами и фобиями, сомнениями, душевными метаниями, переживаешь за них, словно за себя, хотя большая часть не вызывают никакой симпатии, отнюдь. И это чувство может появиться вне зависимости от того, знакомы читатели или читательницы с биографиями лиц, изображённых на страницах книги. У меня было так. Сдобренная воздушной и нежной иронией история всегда может показаться менее безумной, чем она есть на самом деле, если вы понимаете, о чём я. Семейный разлад может коснуться кого угодно — этого «добра» в книге будет навалом. Уж если он наступил, то неплохо было бы найти хорошего любовника или пылкую любовницу. Про одних читать было интересно, про других деятелей — не совсем; о ком-то познавательно и захватывающе написано, а о ком-то — ну ладно, о’кей, сойдёт. Про объединения живописцев «Мост», «Синий всадник», про всех этих экспрессионистов и их картины, про их распад не захватило, потому что мне чуждо данное «дегенеративное» направление живописи. Но это субъективщина чистой воды. Они так чувствовали и видели — их право, их трагедия. Но ведь могу и я не не принять и не согласиться — хотя бы внутренне — с такой подачей «материала», с таким выражением своих чувств и переживаний. «О чём книга?» — спросите вы. Отвечу, что:
— о годе из жизни деятелей искусства и архитектуры, юриспруденции;
— о том, как создавались шедевры литературы и балета и проч., «шедевры» живописи;
— о том, что окружало жизнь «богемы» в тот «последний мирный год»;
— о культурной жизни Вены и Берлина, Парижа, премьерных выставках и музыкальных представлениях;
— чуть-чуть о политике и немаловажную малость о политиках;
— о скандалах, интригах, расследованиях.
Сей труд — как и много других, не только литературных — позволяет пофантазировать, как оно было, как знаковые люди, которые повлияли на ход истории, могли бы встретиться друг с другом (и встречались). Фильм «Полночь в Париже», здравствуй. Удивительное время (начало прошлого века), время слома старого и появления нового. Удивительный год, год появления культовых творений.

P. S. Тронуло до глубины души то, как были описаны путешествие и внутреннее состояние художника Эмиля Нольде во время плавания к тихоокеанским островам. Теперь захотел подвинуть в списке желаний на прочтение роман «Урок немецкого» Зигфрида Ленца, в котором Нольде предстал прототипом главного героя. Ещё при упоминании события, после которого Томас Манн стал Волшебником, захотелось прочитать «Волшебника» Колма Тойбина, а то я всё игнорирую данный роман. Ладно, наверное, полежит на полке в компании с «Волшебной подковой» херра Манна. Ну и «Фрау Беату и её сына». Действительно, после такого-то описания, которым нас удостоил автор: «Женщина спит с другом своего несовершеннолетнего сына. Друг хвастается этим направо и налево, сын стыдится до полусмерти, мать стыдится до полусмерти, мать и сын гребут на озере, занимаются любовью, а потом стыд замучивает их действительно до смерти». Заманчиво.

«Сегодня меня угнетает бытие в этом веке. Всё, что было когда-то в культуре, красоте, цвете, — всё разоряют…»

Рецензия написана под музыку Lacrimosa — Fassade - 3. Satz и Gustav Mahler — Symphony No. 9: IV. Adagio. Sehr langsam und noch zurückhaltend.