0.5

Простите, душа не лежит читать!
Такая красивая, такая многообещающая аннотация и так много то ли воды, то ли дебрей внутри. Не могу, есть огромное количество хороших и интересных книг, ну не могу я "насиловать" себя и читать снова и снова о стенаниях Дэвида!

Такое чувство, что в этом произведении все - сумасшедшие: Дэвид не просто влюблён, а маниакально одержим.

Я до сих пор считаю, точнее всего мое состояние в ту ночь можно передать фразой: «Я поджег Баттерфилдов, чтобы они выскочили из дома и мы оказались лицом к лицу». Зажигая спичку, я думал прежде всего о том, что это наиболее простой способ отвлечь Баттерфилдов от их вечерних занятий: куда лучше, чем кричать, стоя на тротуаре, швырять камни в окно или же подавать иные, потенциально ухудшающие мое положение сигналы. Я живо воображал себе, как они принюхиваются к дыму, поднявшемуся от кипы старых газет, как обмениваются взглядами, как выходят на крыльцо посмотреть, что случилось. Главное было не дать им прожить еще один день без меня.
Не помню, чтобы я тщательно планировал поджог. Этот план внезапно возник в моем воспаленном мозгу, измученном любовной горячкой.

Семья Джейд - наркоманы, и родители, и дети; для них совместное нахождение под кайфом - что-то вроде сближающего мероприятия!

В тот момент, когда лопнуло стекло и загорелись занавески, события обрели необратимый характер. Они же, задыхаясь от жара и дыма, стоя со слезящимися глазами посреди охваченной огнем комнаты, тем не менее продолжали надеяться, что этот кошмар вдруг исчезнет и все вернется на круги своя.
Заставив себя успокоиться, я направился к Джейд и обнял ее, точно заправский спасатель.
– Как ты? – шепнул я ей на ухо.
– В порядке, – не поднимая глаз, ответила Джейд своим низким, хриплым голосом. – Если не считать того, что я… под кайфом. Здорово под кайфом. – Она закрыла глаза из-за дыма и закашлялась. – И мне страшно, – добавила она.
Наверное, она хотела сказать не только это, однако я и сам понял, что это явно была не травка.

Сэмми был на полу, разговаривал с кем-то, кто, как ему казалось, находился рядом. Беседуя с призраком, он сохранял полное самообладание. До меня дошло: несмотря на растерянность, я оставался самым здравомыслящим человеком в этой комнате.

Это просто невероятно, – заметила Энн. – Все, что от нас требуется, – выйти отсюда, а мы не можем… – Она коротко рассмеялась.

Дед Дэвида, Джек Аксельрод - странноватая личность, несмотря на предпринимательскую жилку, тоже в прошлом поджигатель.

Гораздо интереснее мне казалось жить с дедом, с его воспоминаниями о Европе, с его хищническим коммерческим прошлым, ... с его пугающими и возбуждающими историями о том, как он поджег резчика по камню, который косо посмотрел на него, и еще одного, который хватал женщину за грудь.

И даже основатель больницы Роквилл, в которую был отправлен на лечение Дэвид, под конец жизни сошёл с ума!

Единственным пациентом был сам Джеймс Маршалл Нельсон. Он жил в Роквилле один, переходя из своей палаты в аскетический маленький кабинет главврача. Он пользовал себя сам, исписывая тома наблюдениями за ходом самоанализа, – его заметки, отредактированные кузиной Мари Нельсон Эбиш, были изданы в пятидесятые под названием «Внутренний пилигрим». Записи, кажется, были порождением весьма среднего, знакомого только с теорией, старательно обезличенного разума, хотя Эбиш, возможно, вымарала всю запальчивость и боль кузена из некоего панического желания благопристойности.

Дальше 57-ой страницы я прочитать не смогла. В Америке "Анатомия" была издана в *79 году, у нас - только теперь. Думаю, невелико было упущение, останься она вообще неизданной на русском! О Любви, о её гранях, о становлении, о нюансах переживаний и чувств написано так много других, гораздо более прекрасных книг!