5 Не дождетесь!

Именно с таким девизом проживает свою романную судьбу героиня «Цирцеи» Мадлен Миллер. Жизнь древней нимфы у писательницы-новичка оказывается куда изящнее и правдивее призрачного нытья в «Песне Ахилла». Может, потому что Миллер пишет о по-настоящему женском, в соответствующем масштабе не мифа, но большой человеческой драмы. Писательница выбирает Элладу как красивейшие экзотические декорации, которые она способна воссоздать на страницах книги. И доставить читателю удовольствие крупными, эффектными первоприродными страстями.

Не мудрствуя над названием романа, Мадлен Миллер целиком посвящает его повествованию от первого лица Кирки, вошедшей в отечественную память в латинизированном переводе как Цирцея. То, что большинству известно по нескольким строкам «Одиссеи» Гомера превращается в масштабный гобелен, на котором расцветают истории не только заглавной героини, но и множества других персонажей – богов, людей и чудовищ. Один из образов романа – ткацкий станок, переплетение власти судьбы и над судьбой, мира, где одни существа пытаются манипулировать другими, пока третьи берут все в свои руки.

Итак, подробная биография Цирцеи начинается с ее рождения. Миллер останавливается на версии, что она дочь Гелиоса. Кланы богов и титанов отчасти напоминают элиты человеческого общества. Жесткая иерархия, жестокость по отношению к потомству, тяга к роскоши и бессмысленной власти, вражда и интриги. Цирцея растет в красивой, но калечащей душу обстановке. И, наделенная опасным даром, совершает ряд ошибок, которые еще больше растравляют ее детскую травму.

Героиня обретает себя, только оказавшись в изгнании на острове Ээя, который мифологический прототип прославила как остров страха и скорби. Но у Миллер – это своеобразное чистилище для женщины, обретающей свое предназначение. Здесь она воплощает призвание, творит возмездие (да-да, обращение в свиней – это не мизогинная гомеровская страшилка, а феминистская борьба с мужским сексуальным насилием), обретает семью – сына Телегона. Ради сына она проходит испытание, которого боятся даже боги. И этот мощный эпический голос очень правдивый, подкрепленный живым развитием личности Цирцеи. Она проходит путь от своенравной девушки, готовой на сумасбродства ради любви и мести, до правительницы, пусть и не в государственном масштабе, но ее стал бояться сам кардинал (с), сиречь Афина. Бросая вызов мафиозным кланам, стремящимся ее уничтожить, Цирцея сдерживает их губительную ярость, а в мир приносит лишь благо.

Писательница сохраняет трагическое хитросплетение сюжета. И пусть в мелодраматическом ключе, но Пенелопа встречается с любовницей своего мужа и матерью его убийцы. Это один из самых пронзительных и полных царского достоинства эпизодов романа. Миллер удается выдержать возвышенную, поэтическую тональность и действительно заставить почувствовать, что ты наблюдаешь за существами высшего порядка, которые не опускаются до некрасивых, спонтанных эмоций. Беду, боль утраты, ненависть и соперничество они переносят стойко и играют по правилам, которые принимают обе стороны.

Роман очень свежо звучит. Конечно, благодаря логичным и обширным подробностям, выходящим за рамки античных обрывков. И особой натуральности, возвышенности без условностей, стремлении объяснить магию без занудства, создание фантастических образов без помпезных эффектов. Любое волшебное преображение в романе при желании можно объяснить метафорой. А можно просто получить удовольствие от силы воображения.

У романа нет финала жизни Цирцеи, поскольку о своей смерти она не может рассказать (в отличие от дешевого эффекта с Патроклом, хотя тоже вполне себе в логике мира). Как будто весь старый мир сгинул, а она продолжает жить как символ несгибаемости, любви и творчества как творения.