2

Очень двоякие впечатления от книги. Начиналось все хорошо: последовательное повествование о безумном нетривиальном поступке. Что говорить, не каждый осмелится пойти на отчаянный шаг и броситься в неизведанную пучину морскую с надеждой вместо компаса. Признаться, в некоторых впечатлениях я узнавала свои: с первого слова вспомнит себя любой человек, переживший в экстремальных условиях кромешный ужас, а потом – восторг, умиротворение и – неожиданно – жажду переживать это еще и еще раз. Мне порой очень были близки рассуждения автора, его одиночество из-за отличия от толпы, его отчаяние оттого, что самые близкие не могут разделить поиск и утолить внутреннюю жажду, его готовность скорее умереть, чем погрязнуть в безвкусности обыденности.

Однако очень быстро начинают закрадываться подозрения. Почему-то складывается впечатление, что перед нами – не иначе как вечная Жертва. И что вся эта история – обыкновеннейшая ошибка выжившего. В принципе, герой уже простился с жизнью, прыгнув за борт, и вот – внезапно – обнаружил себя живым. О рифы не разбился, акулы не сожрали. Значит, все это было не самоубийством, все это – борьба! Но почему тогда это похоже на девиз «слабоумие и отвага»?..

Потом первая четверть книги проходит – и автора еще больше начинает нести куда-то не туда. Начинаются смысловые несовпадения, и почему-то сочувствие и восторг от поступка героя безвозвратно сменяются на раздражение. Здесь мы можем встретить много абсурда: в детстве злая библиотекарша не дает читать хорошие книги, потом не пускают учиться и работать там, где душа желает, потом – рабское государство с ужасными условиями жизни. Он видит страну, в которой все забитыши, вокруг серые стены и лагеря, люд живет в страхе, ненавидя родину и друг друга, что не мешает кутить и устраивать оргии во время отдыха. Обходя острые углы и не давая ответов на возникающие логичные вопросы, - о семье автор тактично умалчивает, она к его поступку не имеет никакого отношения, ведь ответственности нет, есть только свобода на горизонте, желание жить на пляже и есть кокосы. Заключительные части книги – это просто что-то: тут и левитация, и полеты во сне, и отращивание фаланги пальца благодаря энергии, и йоготрансовые галлюцинации наяву, позволяющие возвыситься над бренным миром.

Вся книга пропитана самолюбованием, эгоцентрическими рассуждениями и борьбой, бесконечной борьбой. Есть же люди, которым просто жизненно необходимо всю жизнь с кем-то воевать, кому-то противостоять, жертвовать собой во имя, и страдать, страдать. Жаль, не дано узнать, сколько из всего этого правда, и действительно ли все – было реальностью для героя.

С точки зрения здравого смысла мои шансы добраться до берега живым выглядели так: если во время прыжка я не разобьюсь от удара о воду, если меня не сожрут акулы, если я не утону, захлебнувшись или от усталости, если меня не разобьет о рифы, если хватит сил и дыхания выбраться на берег и если к этому времени я все еще буду жив — то только тогда я, может быть, смогу поблагодарить судьбу за небывалое чудо спасения.

Те, кто прошел такой путь, знают, что он существует внутри другого психологического измерения. В нем человек меняется так, будто он прожил несколько лет. Если ты скован страхом, ты ничего не заметишь, если внутренне свободен, то никогда этого не забудешь. У тебя остается жгучая тоска по этому иному измерению, а тот мир, из которого ты только что шагнул в неизвестность, сразу становится нереальным и похожим на обычный сон

Почему я среди всеобщего веселья, смеха, музыки и танцев направляюсь на корму парохода, чтобы прыгнуть в штормовой океан, ночью, вдали от берега? — Страсть. Вот где причина. Страсть была и наслаждением, и мучением одновременно. Страсть появилась вместе со мной и вела по жизни. Страсть к морю, как болезнь, поразила меня с тех пор, как я начал себя помнить. И еще зов. Не знаю откуда. Но его нельзя было не услышать. Кровные узы были во мне ослаблены. Семейные радости, отношения с родственниками меня не увлекали. Внутренне я был одинок, но это меня не пугало — общение с близкими было равнозначно одиночеству. У меня рано появился свой внутренний мир, и мне было интересно жить в нем. — У меня было неясное ощущение, что дом моих родителей — не мой настоящий дом, и что где-то есть настоящий, где меня любят и ждут обратно

Меня с детства мучила неодолимая тяга к испытаниям. Мне хотелось пройти через все доступные ситуации и состояния, пережить все, что выпадает на долю человека, просидевшего много лет в тюрьме, стоять среди людей, ожидающих смертной казни, спасаться от кораблекрушения и плыть на плоту, вглядываясь в горизонт в надежде увидеть полосу земли. Благополучная, тихая жизнь чиновника всегда приводила меня в ужас.

«Как ложка не чувствует вкуса похлебки…» — начало древнеиндийского афоризма

Я думал, что сам руковожу своей судьбой. Мне казалось, что я капитан своего корабля, и могу вести его, куда захочу. Но мой корабль почти всегда разбивался о препятствия чужой воли, и я понял, что я только гребец. Я страстно хотел быть свободным, но на самом деле был прикован к своему веслу жизнью, работой, государством.

Это не был побег в прямом смысле — из тюрьмы, от чумы или от долгов. Это не было и стремление к абсолютной свободе. К этому времени я уже додумался, что бежать можно только из одной тюрьмы в другую, а свободу обрести с помощью неимоверных усилий изменением своей внутренней природы. Я не искал никаких материальных благ — за морями меня, скорее всего, ожидала такая же, как и здесь, зависимость от обстоятельств. Побег с корабля был духовным испытанием, научно-мистическим экспериментом или познанием себя — как угодно.

Я искал способ по-настоящему опробовать свои силы, я желал совершить обряд Действия. В любом правильном действии должна присутствовать радость от его совершения, страсть, обнаженное чувство и обостренное внимание. Жизнь — это когда смерть стоит за плечами. Если ты в безопасности, ты не учишься. Внешняя часть выглядела как побег из одной страны в другую во времени и пространстве; внутренняя была в испытании «здесь и теперь» — на палубе корабля, в океане, на тропическом острове — в каждый данный момент. Смысл испытания был в изменении или, точнее, в разрушении своего прежнего «я». Конечная цель — выдержать, и совсем несущественно — выжить или умереть. Я выдержал. Успех был бы и в случае смерти

16:51