4 Книга не о том, чему кажется посвящена

Беглый осмотр отзывов на представленную работу показывает определенное разочарование от прочитанного. Мол, мы и так знали, что животные умеют думать. Я также воспринимал книгу, пока не понял, что цель ее в другом. Последняя заключительная глава это наглядно показывает. Автор старался рассказать о том, что наука долгое время отвергала умственные способности животных. Да, мы – простые люди так не считаем и не считали с давних пор. В 7 или 8 классе я настолько поспорил с учительницей биологии о том, что животные умеют думать (она доказывала, что их действия целиком основываются на инстинктах), что запомнил это на всю жизнь. Я-то рос с пеленок в окружении трататусь – западносибирских лаек, так их называла мама. С этими животными до того, как пойти в школу, я проводил в тайге время по 5 месяцев в году. В окружении взрослых собаки оказывались моими единственными и лучшими друзьями. Поэтому меня так зацепили слова учительницы… Но автор указывает, к сожалению, уже в конце работы, что мало видеть или понимать, главное это научно зафиксировать.

Лейтмотивом книги является показать эту научную дискуссию. Как постепенно, через многочисленные опыты биологов-этологов (этология – изучение поведения животных) всего мира (автор упоминает и советских исследователей), накопились неопровержимые доказательства умственных способностей самых различных животных. Приводимые в книге примеры, призваны иллюстрировать заключения Де Вааля. Отсюда калейдоскопичность и кажущееся бессистемность всех этих примеров. Нет, они выстроены в соответствии с логикой книги. Просто читатель, включая меня, желали прочесть именно о том насколько умны животные, но не о том, умны ли мы, чтоб понять ум животных.
Поэтому от отрицания книги я постепенно проникся к ней, и в целом получил удовольствие от чтения. Благо, что книга написана доступным языком. Де Вааль иногда шутит и разнообразен в примерах, хотя своим любимым обезьянкам он уделяет значительное внимание.

Но в книге есть все-таки моменты, с которыми сложно согласиться, хотя они не являются главными в книге. Автор очень легко присваивает животным способности, характерные для человека. В его книге все животные занимаются орудийной деятельностью, многие и безусловно все обезьяны социализированы, у них есть культура, и даже политика. Автор, говорит, что работает в ВУЗе психологии. Поэтому он немало ехидничает или подлавливает на ошибках психологов, в их суждениях о животных и человеке. Достается и коллегам по цеху – биологам, а также культурологам и философам. Но проблема в том, что, когда начинаешь рассуждать о сходствах и различии животных и человека, одного биологического опыта недостаточно. Я не раз в своих рецензиях касался ошибочности социализации животных, и в очередной раз укажу наиболее явные ошибки.

Орудийная деятельность. То определение, которое дает автор, со словами, что оно признано многими учеными биологами, искусственное. Это такое определение, которое не отображает объективные качества, а создается надуманно. Например, если люди пользуются молотком, то им, в независимости от языка и уровня образования, легко дать определение молотку. Сам факт, что ученый для весомости своего высказывания апеллирует к мировому ученому сообществу, означает, что не так уж непоколебимо это определение. То есть делается психологическая уловка. Во-вторых, главным свойством, доказывающим орудийную деятельность животных, выступает способность перемещать предметы. Не обрабатывать их по определенной технологии, а просто таскать! В таком случае недалеко от доказательства того, что неживая природа тоже занимается орудийной деятельностью, и еще похлеще любого животного и человека в том числе.

Далее в книге мы тоже самое наблюдаем с культурой. Способность перенимать навыки и привычки старшего поколения, оказывается является признаком наличия культуры. Тут, правда, автор не дает само определения культуры. Не удивительно, определений много, и все они уязвимы для критики. Потому что понятие «культура» оно как бы само по себе уже искусственное. То есть мы вроде понимаем, что это такое, но охарактеризовать его объективные свойства затрудняемся. Здесь нужно использовать опыт археологов, для которых понимание культуры является краеугольной дефиницией во всей их науке. Археологи, имеют дело, прежде всего, с остатками материальной культуры. Но эти остатки – артефакты, являются наглядным свидетельством существования и нематериальной, духовной культуры. Одно от другого неотделимо. Поэтому культура – это не способ использовать палку для получения продуктов из автомата, поставленного биологами, а комплекс взаимоотношений, деятельности и мыслительных операций, который находит яркое проявление в изготовленных предметах.
Автор позволил себе пошутить, что если мы не признаем за обезьяной орудийной деятельности, то и пигмею с палкой-копалкой тоже нужно в этом отказать. Мне тоже было смешно. Потому что пигмеи в своей жизни не ограничиваются только этими палками. Но если мы внимательно присмотримся, то окажется, что палки у них обработаны по особой технологии. Не знаток африканской этнографии, но из того, что мне известно по евразийской, скорее всего, у разных племен пигмеев палки-копалки делаются немного по-другому, еще и должно быть предпочтение к определенному типу древесных пород…
До сих пор идет спор, могли ли изготавливать орудия, или пользоваться предметами в качестве орудий виды австралопитеков. Вроде как «орудийная» деятельность человекообразных нам это доказывает. Но только на поздней стадии эволюции австралопитеков появляются местонахождения, бесспорно изготовленных орудий. Т.е. мы видим сложение/ существование культуры! Ну дак вот, когда тоже самое обнаружат у обезьян или пчел, тогда и будем говорить о биологических формах культуры. Часто критика автора реально сводится к тому, что ученые дают неверные или неточные определения. Но проблема в том, что и Де Вааль этим грешит.

Что касается использования терминов «социум», «общество» или, тем более «политика» для характеристик взаимоотношений у животных, ведущих коллективное/ стадное существование, то оно лишь показывает поверхностное знание этих терминов. Мы очень привыкли вставлять куда не попадя эти слова. Они нам помогают в общении. Но если следовать строгой научности (а мы обсуждаем научные результаты), то далеко не каждое объединение людей может считаться социумом, и уж тем более мало находится место в жизни обычных людей для политики. Александр III по поводу смерти одного московского градоначальника сказал, что он был человек, который не играл в политику, а занимался делом. Понятное дело, что управление городом, тем более Москвой, это политика. Но очевидно, что, даже те взаимоотношения, которые мы привыкли называть политическими, например, на фабрике, или, допустим, в университете, это еще не политика. Я какое-то время, пока мне это нравилось, был председателем первичной профсоюзной организации, и хорошо насмотрелся на тех, кто пытался устраивать внутри коллектива политические игрища. Выглядело всегда это смешно и глупо.

То, что мы встречаем сходные вещи в малых и больших формах, это нормально и естественно. Структура планетарных систем во Вселенной построена по принципам структуры атома. И что из этого, называть планетарные системы мегаатомными? К тому же все мы состоим из атомов. Наверное, можно было бы людей называть антропоморфными атомными структурами. Поэтому я немного не понимаю авторского стремления везде показать, что человек ничем не отличается от животных, особенно от обезьян. У них есть политика, и что дальше? Может тогда человекообразных обезьян будем избирать в депутаты? Любопытно, что в качестве доказательства наличия политики у обезьян автор, опять-таки использовал ненаучный аргумент. Он сослался что его книга о политике у приматов, вызвала восторг у одного американского сенатора, рекомендовавшего эту работу своим коллегам. Что здесь сказать. – Можно только порадоваться за стремление к познанию у этого человека. Потому что мы хорошо знаем, что депутаты всех парламентов мира не особо то отличаются умом и сообразительностью.

Ну и в заключении скажу следующее. То, что приматологии фиксируют у обезьян попытки орудийной деятельности, сложность коллективных взаимодействий, это очень хорошие и полезные результаты. Они позволяют нам навести мосты между тем моментом, когда археологи уже фиксируют сложившегося человека, и тем, когда человеческие (социокультурные) взаимоотношения только формировались.