Предисловие. Моя Марина

Знаете, я когда-нибудь напишу о Цветаевой.

Не пару строк, но и не толстую книгу с тысячами ненужных слов. Просто ПО-НАСТОЯЩЕМУ напишу о МОЕЙ Марине, обещаю.

А пока читаю уникальные дневниковые записи (1917-1920 гг.) и лирические стихотворения (1914-1922 гг.), бережно собранные в два томика сотрудниками Дома-музея Марины Цветаевой (того, что находится в Борисоглебском переулке, 6).

О чем я думаю?

О голоде не говорят – он внутри каждого (в желудке, в ногах, в голове). Чувствуя непрекращающееся желание поесть хотя бы чего-нибудь, нуждаясь в элементарных вещах первой необходимости, находясь в состоянии депрессии, вдалеке от мужа и ребенка 25-летняя тощая короткостриженая Марина (моя одногодка) все равно пишет. Пишет много, пишет с надрывом.

Читать ее записи через век (в прозе и в стихах) – все равно что заглянуть в глаза сумасшедшему. Столько смысла! И сколько непонятого!

• «… Говорим о стихах, о Германии, которую оба страстно любим, расспрашивает о моей жизни.
- Вам очень трудно живется?
Смущаюсь, скрашиваю.
И он:
- Маринушка, Маринушка… Ну, скоро я получу немножко муки, я вам тогда принесу… Как все это ужасно!»

…Я бы хотела жить с Вами
В маленьком городе,
Где вечные сумерки
И вечные колокола.
И в маленькой деревенской гостинице -
Тонкий звон
Старинных часов — как капельки времени.
И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды -
Флейта,
И сам флейтист в окне.
И большие тюльпаны на окнах.
И может быть, Вы бы даже меня любили…

• «Если Вы живы, если мне суждено еще раз с Вами увидеться – слушайте: вчера, подъезжая к Харькову, прочла «Южный край». 9000 убитых. Я не могу рассказать Вам этой ночи, потому что она НЕ КОНЧИЛАСЬ. […] Подъезжаем к Орлу. Я боюсь писать Вам, как мне хочется, потому что расплачусь. Все это страшный сон. Стараюсь спать. Я не знаю, как Вам писать. Когда я пишу Вам, Вы – есть, раз я Вам пишу!»

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
Оттого что в земной ночи́ я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты —
О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!