5 Окопы, лазарет, братская могила

Невероятно честная книга о войне. Без романтизации, без создания образа прекрасного, непобедимого и бесстрашного супервоина, который всех одной левой. В этой книге всё предельно откровенно.

“Любое проявление жизни должно служить лишь самосохранению и автоматически на это настроено… Все остальные проявления впали в зимнюю спячку, жизнь лишь постоянно начеку перед угрозой смерти… Она сделала из нас мыслящих животных, чтобы дать нам оружие инстинкта, пропитала нас тупым безразличием, чтобы мы не сломались от ужаса, который обуял бы нас при ясном, осознанном мышлении”.

Первая мировая война показано изнутри, глазами ещё вчерашнего ученика, а теперь — солдата немецкой армии, который повёлся на пропаганду и отправился на фронт. Герой повёлся на пылкие речи своего учителя, который продвигал пропаганду войны в школе. Конечно, мальчишки попали под очарование его речей. Война им представлялась приключением. Да, опасным, но приключением. Что же они получили в итоге?

“Мне 20 лет, но в жизни мне знакомы лишь отчаяние, смерть, страх и сплетение нелепейшей бездумности с бездной страдания. Я вижу, что народы сталкивают друг с другом и они молча, в неведении, безрассудно, покорно, безвинно убивают друг друга. Я вижу, что величайшие умы на свете изобретают оружие и слова, чтобы сделать всё это ещё рафинированнее и длительнее. И вместе со мной это видят мои сверстники здесь и там, во всём мире, вместе со мной это переживает всё моё поколение”.

Удивительно, что Канторек сам попал в окопы. Те, кто особо рьяно зазывает других на смерть, отсиживается в тепле, ведь “у каждого свои окопы”, как любят повторять подобные кликуши. Ведь для них человеческая жизнь не представляет какой-то ценности. Им всё равно на что они толкают тысячи и сотни юных молодых людей. В их системе ценностей есть куда более звонкие аргументы.

В очередной раз Ремарк показал яркого представителя того поколения, “которое погубила война”.

Первая же глава показывает радость от еды. Еды, которую получают солдаты. Они пережили ещё один кошмарный день, они похоронили своих товарищей. А теперь они просто радуются, что живы, что они могут поесть. Простых радостей, после ада в окопах, в книге хватает. Этим становится и белая хрустящая простыня, мягкое кресло, зажаренный гусь или поросёнок. Ремарк сталкивает два мира — мир простых радостей и мир войны, в котором только смерть и жестокость с обеих сторон.

Разница между обыденной жизнью и фронтовой особенно ярко подчёркивается в диалоге Пауля с жителем его родного немецкого городка. Бюргер не имеет ни малейшего представления о том, что творится в окопах, как война мерзка и страшна там, на линии фронта. Сколько людей, молодых людей, которые могли стать печатниками, учителями, сапожниками, отцами, например, да кем угодно, полегли на поле боя. Но для обычного жителя далёкого от фронта немецкого городка всё сводится к строчке “на западном фронте без перемен”. И такому человеку не объяснить, что на самом деле происходит на линии огня. У него есть своё мнение, основанное на публикациях в подконтрольных государству СМИ и транслирующих выгодную верхушке точку зрения, безусловно, “на перспективу”.

Ремарк поднимает много важных вопросов в своём романе. Один из них — расчеловечивание солдат. Что происходит с человеком, когда он каждый день видит смерть, вынужден убивать сам и выживать каждый день на фронте, месяцами находиться в нечеловеческих условиях, когда вся его жизнь сведена до простого и понятного “или ты, или тебя”.

И как после такого вернуться к прежней жизни? Ка можно забыть, вычеркнуть год, два, три, больше из памяти, из жизни, из кошмарных снов. А в романе “На Западном фронте без перемен” Ремарк подчёркивает, что на войну отправлялись юнцы, у которых впереди была жизнь, но мало кто вернулся и вернулся без увечий. Кем могут стать вернувшиеся с войны, видевшие смерть, нёсшие смерть?

“Годами мы занимались убийством, оно было нашей первой профессией. Наше знание о жизни ограничивается смертью. Что может случиться после? И что станет с нами?”

И в заключение ещё одна цитата:

“До чего бессмысленно всё, что было когда-либо написано, сделано, подумано, если возможно вот такое! Наверно, все ложь и ничтожность, коль скоро культура тысячелетий даже не сумела воспрепятствовать тому, чтобы проливать эти реки крови, чтобы сотнями тысяч существовали эти пыточные застенки”.