5

К Фадееву я была настроена предвзято. Из школьного курса литературы и истории я уяснила, что он был тем ещё коммунистом и являлся фанатом Сталина. В честь его смерти он даже совершил самовыход(правда, лишь через 3 года). Передо мной строился не самый прекрасный образ Фадеева и как писателя, и как личности.

Но роман с самого плавного и степенного начала и до искромётного и бурного конца не мог не произвести на меня сильного впечатления. Я посмотрела на годы жизни писателя(1901-1956) и не могла не понять всё! Фадеев, можно сказать, и не застал царской России в осознанном возрасте, особенно во всем её имперском величии. Когда ему было 15-16(такой молодой впечатлительный возраст), произошла революция. Совсем скоро и Сталин пришёл к власти. Бóльшая часть его жизни — сталинская эпоха. Как он мог не поддерживать его во всём? Как он мог не сопереживать коммунистическому режиму и не нести его в массы?

Язык у романа чудесный. Сибирская природа, даже в такой мрачной обстановке, прекрасна. Я не встретила в романе ни одного идеологического или политического лозунга, я читала лишь про простых людей, которые, может, и не понимали до конца за что или за кого они воюют в этой братоубийственной, гражданской войне. Но они чувствовали, что они должны, как минимум, защитить родину от интервентов, в данном случае японских. Все философские мысли Фадеев идеально передаёт через описания героев, их характеров и местности, в которой происходят события.

До прочтения "Разгрома" я бы даже не подумала, что Гражданская война дойдёт до Сибири. До этого места вообще мало что доходило. Поэтому для меня этот роман ценен хотя бы тем, что заставил поглубже и более детально изучить историю своей страны.

В произведении у меня два любимых момента — строительство гати и финальная глава, в которой, после прорыва через казаков, Левинсон понимает, что потеряла не только отряд, но и своего близкого друга, Бакланова. Первая сцена занимает от силы полторы страницы, но изображено сие действо безумно – сцена буквально выглядит(и читается) как в бреду. Вторая занимает и того меньше, но трогает мне душу то, как Левинсон тихо плачет, вцепившись в лошадь, и никак не может осознать, что его друга, такого ценного, верного и важного, нет в живых.

Роман не прокоммунистический. Таким его сделала советская пропаганда, и таким же он остался в нашем современном понимании, ведь советскую школьную программу по литературе никто и не думал хорошенько переработать.