5 И видеть сны

В очередной раз пытаюсь поддержать свой итальянский на плаву – прочитал эту книжечку в переводе с английского на язык Данте. Рассказы о реальности, снящейся Питеру, мне очень понравились, но, возможно, дело просто в том, что я ничего не понял.

Стереотипы – мощная вещь, в том числе и в нашем с вами культурном пространстве. О языках тоже складываются стереотипы. Мне вот было как-то странно читать про англичан на итальянском, было в этом что-то не то, образы героев в голове пытались вслед за речью персонажей стать более итальянскими (даже малость опереточными). Но в какой-то момент мне показалось, что я справился.

Итак, есть Питер, который отключается от реальности, преобразуя ее. Автор говорит нам, что Питер спит наяву, но я не до конца поверил ему – происходящее с Питером легко и непринужденно согласуется с реальностями других людей и животных, эдакий коллективный гармоничный солипсизм. Раз, все поменялись разумами, что твои герои Лема, два, все вернулось обратно, но участники приобрели бесценный опыт. Мораль проста – чтобы понимать других, попробуй поставить себя на их место, но о морали говорить неинтересно, сделаем вид, что я о ней не вспоминал.

Задира, кот, малыш, рыжая зеленоглазая девица – все они окружают Питера и дарят ему сны и опыт, который делает его жизнь наяву богаче. Автор под конец не удержался в рамках школы и дома, выбросив героя на морской брег. Здесь мне так и захотелось вспомнить еще одно английское литературное детство – Джеральд Даррелл на многих по эту сторону железного занавеса повлиял. Видимо, это какая-то общая тоска – в любых грустных обстоятельствах надо вспоминать детство, солнце и песок, будь это греческий песок, песок в Корнуолле или в Евпатории с Анапой. Мне вот геленджикская галька вспоминается, куда без нее.

Попался мне как-то рассказ Платонова «Никита», в котором пятилетний мальчик населял свой дом и двор всякой нечистью, которая затем так и норовила влезть в его жизнь. Жизнь Питера сложнее, но нет-нет да и подумаешь, что есть тут какой-то эквивалент, и по нашей заведенной традиции эквивалент мрачнее и пугает, тогда как английский лишь поднимает мораль.

А еще я в каждом рассказе ждал тот самый момент, когда явь становится сном. Это автору как-то особенно удалось, просто и убедительно.