5 Алый парус победы двадцатых годов.

Батальоны встают,сено хрупают кони,
И труба прокричала в пехотной пыли.
И морозная ночь в заснежённой попоне
Вдруг припомнила топот в далёкой степи.

Михаил Анчаров

Не думал писать рецензию на эту маленькую повесть (хотя достаточно было, открыв ее на любой странице и прочитав несколько предложений понять, что это - произведение незаурядное). Но обнаружив наличие на нее на LL всего одного отзыва, ставящего на книге жирный крест (конечно, каждый имеет право на свой взгляд и свое восприятие), решил "спасти книгу - написать рецензию".

Прежде всего - это одно из лучших (по крайней мере из мной прочитанного) произведений уникальной (не решаюсь сказать - великой) советской прозы двадцатых годов с ее особым по выразительности и образности языком, прозой постигающей величие и трагизм происходящего, прозой, написанной не сторонними наблюдателями, а участниками событий.

На много верст кругом — в ноябрьской ночи — армия, занесенная для удара ста тысячами тел; армия сторожила, шла в ветры по мерзлым большакам, валялась по избам, жгла костры в перелесках, скакала в степные курганы. За курганами гудело море. За курганами, горбясь, черной скалой, лег перешеек в море — в синие блаженные островные туманы. И армия лежала за курганами, перед черной горбатой скалой, сторожа ее зоркими ползучими постами.
Лампы, пылающие в полночь, безумеющая бессонница штабов. Республика, кричащая в аппараты, стотысячный топот в степи; это развернутый, но не обрушенный еще удар по скале, по последним армиям противника, сброшенного с материка на полуостров.

Один из последних эпизодов гражданской войны - штурм Перекопа, показанный с исторической точностью и выразительностью эпоса. Несколькими штрихами созданные образы Командарма и рядовых бойцов, перенос действия из штаба к солдатскому костру и на улицы Даира, где

красивая из кафе, с румяной ярью губ, гордо несущая страусовое перо на отлете, и этот — бритый, заветренный ротмистр с выпуклыми, изнуренными и жесткими глазами, волочащий зеркальный палаш, и вон тот, пожилой, тучный, в моднейшем сером пальто и цилиндре, с выпяченной челюстью сластника, обвисший сзади багровым затылком — и еще — и еще. Охваченные водоворотом, грохотами ночного полдня...

Затем - на узловую станцию, где вне очереди подается паровоз под воинский эшелон, идущий с Севера, там

в голодных и холодных городах все-таки било ключом, кипело, живело и вот изрыгало на юг громадные эшелоны — за хлебом, за теплом, за будущим. С севера великим походом шли города на юг; телами пробить гранитную скалу, за которой страна Даир.

Начавшийся смотром войск штурм с отвлекающим ударом и переходом через "гнилое море", воды которого отогнаны ветром, последняя попытка врага спасти положение - атака обреченной белой конницы и ее разгром.

Тревожная тишина победы, плывущая над полем битв, скрытых "в сумерках истории", а вместе с тишиной

плывут, осыпаясь неуловимыми пластами забвенья, времена