3

Лагерные мемуары о 80-х. Погружают не только в атмосферу позднесоветской политической тюрьмы, но и в диссидентские реалии вообще. Я от этих реалий до сих пор была далека, тем интереснее. С одной стороны, это конечно не лагерь уничтожения 30-х. Борьба идет не за жизнь, а за честь (хотя порой со ставкой - жизнь). Но с другой стороны, как подумаешь, что это происходит в 85-86 годах... Когда уже "перестройка", "гласность", все такое...

Вообще, эта жизнь, эта ежедневная борьба за собственное достоинство подчас кажется наполненной условностями. Ну вот почему нужно отказываться носить нагрудный знак, а работать сверхурочно, чтобы выполнить норму, можно? Почему любые разговоры с КГБшниками только затягивают в омут предательства, а по просьбе местного начальника можно даже иногда голодовку прекратить? Все это на самом деле оправдано и выстрадано, но оставляет ощущение некой шахматной партии между КГБ и диссидентами при молчаливом, но заинтересованном участии зрителей (читай, уголовников). Да, народ конечно дик и темен, но автор верит, что небезнадежен. Кажется, начни говорить ему правду - все изменится. Сейчас, к сожалению, сложно разделить эти надежды.

Мне очень понравилось, что Ратушинская понимает, какую роль в происходящем играет ее диссидентская известность за рубежом. Она сравнивает себя с безвестной уголовницей, что умерла в соседнем карцере. За которую никто не вступился, никого не накажут, никто об этом не узнает. И она все время чувствует свою ответственность перед этими уголовницами. Она должна быть безупречной и бороться одна за всех. Потому что ее поддерживают и помогают ей одной за всех.

Как ни странно, мне все это напомнило Веру Фигнер с ее "Запечатленным трудом" (часть про Шлиссельбург). Вроде бы и не сказать, что характеры у женщин одинаковые (хотя обе в некотором смысле "железные"), и тон повествования отличается, но какая-то неуловимая связь есть.