4 Окаянные дни

Как часто бывает со сборниками современной поэзии, самый свежий сборник Дмитрия Данилова «Как умирают машинисты метро» может сразу же вызвать споры не о содержании, а о форме. Мол, а поэзия ли это? Никаких же рифм, ритм сбоит, всякое такое. Автор, мол, писал прозу, но зачем-то решил оформить текст столбиком. Ничего нового, такие споры ведутся по отношению к современной поэзии уже очень давно. Всегда найдутся те, кто будет заявлять: это не поэзия. И те: нет-нет, это поэзия. В данном случае ситуация усиливается только лишь тем, что стихи Дмитрия Данилова, кажется, совсем уж уходят и от рифмы, и от ритма, хотя, конечно, кое-где и та, и другой пробиваются. Неслучайно на встрече Дмитрия Данилова с читателями, которая состоялась в апреле этого года в рамках ярмарки «NON/fictio№ весна», шеф-редактор «Года литературы» Михаил Визель подчеркивал, что поэзия Дмитрия Данилова, несомненно, является поэзией пусть и может ассоциироваться «с проборматыванием, с недостихами, недоверлибрами». Такая защита выглядит почти трогательной, учитывая, что чуть позже сам автор, нисколько не смущаясь, сообщил: «Если автор напишет текст, состоящий из последовательности знаков препинания… и скажет, что это поэзия, мы должны будем признать, это – поэзия». Суждение радикальное, конечно, но четкое и в чем-то разумное. Потому стоит вслед за Дмитрием Даниловым придти к утверждению, что перед нами поэзия, поскольку ее автор так решил, и просто двигаться дальше.
Сам Дмитрий Данилов, кстати, занимается не только поэзией, но и прозой с драматургией. И, пожалуй, более всего известен именно как драматург, в чем ему помог кинематограф: две пьесы были экранизированы. «Человек из Подольска» (по одноименной пьесе) и «Похожий человек» (по пьесе «Свидетельские показания»). С прозой у автора тоже все удачно, он обласкан разнообразными премиями и номинациями на таковые.
Это была короткая информационная справка без всех этих «родился, женился», перейдем, собственно, к сборнику «Как умирают машинисты метро».
По Данилову, кстати, должны умереть за пультом управления поезда и унестись на этом поезде в сияющий мир, по дороге увидев несуществующие станции. Красиво? Да. Поэтично? Несомненно. И еще немножко грустно. Все как и полагается, когда автор рассуждает о смерти без этого вот «и ничего не останется». Текст (пардон, считаем же это поэзией, значит говорим «стихотворение»), давший (тьфу, «давшее») название всему сборнику, идет самым первым и задает настроение всей книге. Впереди будет много про смерть, переживание выхода из тела, смыслы жизни или же их отсутствие. По сути перед нами философская поэзия, каждое стихотворение содержит в себе некую абстрактную идею, над которой читатель может подумать. И ужаснуться. Или же даже как-то отстраниться и успокоиться. Бессмысленность повседневной суеты уравновешивается законами вечности. И даже если книги какого-то писателя будут забыты, окажутся возле мусоропровода, сгинут в веках, он, не зная будущего своих текстов, всегда может успокоить себя, что таков уж закон бытия, не стоит беспокоится о мелочах. Эта идея в качестве примера взята из стихотворения «Переключатель», второе в сборнике, сразу за «Как умирают машинисты метро».
Единство сборника достигается не только философским подходом автора, хотя уже одной этой тональности хватило бы.
Во-первых, стихотворения выстроены в хронологическом порядке. Подзаголовок указывает на то, что под одной обложкой собраны вещи, написанные с 2015-ого по 2022-ой, и мы движемся именно так - начинаем с 2015-ого, продолжаем 2016-ым и так далее до 2022-ого. Получается этакий срез развития мысли автора. Потому нет ничего удивительного, что эта мысль как бы перетекает из стихотворения в стихотворение. Идея, начатая в одном, получает развития в другом, аукается в третьем, а в четвертом может уже и слегка измениться.
Во-вторых, через стихотворения сборника проходят похожие образы. Тут много поездов, много полетов, много серой провинциальной хтони. Все это создает рамки мира, в котором существуют герои Дмитрия Данилова.
В-третьих, почти во всех стихотворениях присутствует ощущение надвигающейся катастрофы. Конец света вот-вот случится, а мы тут все пассажиры одного поезда. Мир находится на грани, вот-вот свалится куда-то. Но это не религиозное чувство, не смотря на то, как много в сборнике вещей про посмертное существование, сам автор кажется скорее атеистом, чем верующим, он даже на агностика не похож. Эсхатология тут, скорее, социальная, чем мистическая. В стихотворении «Окаянные дни» (Дмитрий Данилов намеренно отсылает всех знающих к послереволюционной прозе Бунина) речь идет о том, что вот мы все считаем, мол, все плохо, все очень плохо, но

А ведь пройдет какое-то время
Долгое ли, кроткое время
В любом случае, оно будет коротким
И будем рыдать, светло плакать
Кручиниться, рвать на себе волосы
И с воем кататься по Земле
Горевать будем по вот этому
По «Пятерочке» и стадиону
В Олимпийском сквере
По виски в «Пятерочке»
«Перекрестке» и «Азбуке вкуса»
По яндекс-такси
По светлым стремительным электричкам <...>

Это все ближе всего по ощущениям к кинематографу Абдрашитова - Миндадзе, порожденному эпохой застоя. Намеренно или нет, Дмитрий Данилов делает историческую параллель между 2010-ыми и 1980-ыми, ставит знак практически метафизического равенства. На самом деле перед нами некоторое общее место, Дмитрий Данилов не первый, кто выразил это сходство (если оно только есть). И, увы, как и в случае прошлого наступили 1990-ые, так и в случае с настоящим наступил 2020-ый. Хорошо, что «Пятерочка» и яндекс-такси все еще с нами.
И еще одно замечание. На обложке стоит плашка «18+. Содержит нецензурную брань», хотя этой нецензурной брани в книжке не обнаружено. Она вся, скажем так, запикана. Например, в тексте стихотворения вместо нецензурного слова может стоять «неприличное слово». В общем, мы имеем дело с хорошей такой шуткой, не самой очевидной, спрятанной. А коль автор, не смотря ни на что, продолжает шутить, то, значит, все не так уж и плохо. В том числе и по теме катастрофы, которую он то ли предчувствовал, то ли все еще предчувствует.